Триединство

Процесс разукрупления (разделения, дробления ― кому как нравится) епархий в Русской православной церкви уже идёт: некоторые епархии уже пережили разделение, более того, на днях, например, экс-проректор Рязанской духовной семинарии Игнатий (Депутатов) стал епископом новообразованной епархии ― Шахтинской и Миллеровской, которая была выделена из Ростовской и Новочеркасской епархии. В этой связи стала появляться неофициальная информация о скором разделении на три части Рязанской епархии ― Скопинскую и Шацкую, Касимовскую и Сасовскую, Рязанскую и Михайловскую. О реформе Русской православной церкви в части создания новых епархий рассказывает архиепископ Рязанской и Касимовский Павел.

― Владыка, в отечественных СМИ сегодня нетрудно найти информацию о начавшемся процессе разделения епархий РПЦ. Однако многие недоумевают, почему об этом не объявляется официально, так сказать, из первоисточника. Так реформа имеет место быть или нет?
― Действительно, такой процесс в Русской православной церкви сегодня идёт. Только как сказал в минувшие выходные святейший патриарх Кирилл, мы не разделяем епархии, а создаём новые. По сути, официально о реформе было объявлено на днях, хотя пилотные проекты уже претворяются в жизнь. Это делается в контексте тех решений, которые были приняты на Поместном соборе Русской православной церкви 1917-1918 годов. Но тогда воплотить решённое не было возможности.

― То есть сегодня исполняются решения, принятые почти сто лет назад?
― Конечно, реформа как таковая ― она современная. Но идея была принята именно тогда, при патриархе Тихоне. И возникла она не случайно. Принцип апостольской деятельности ― это проповедь Евангелия. Спаситель не случайно сначала послал 12 апостолов, потом ещё 70, которые должны были проповедовать Евангелие. Но и этого было недостаточно, поэтому апостолы рукополагали епископов, пресвитеров ― для того, чтобы проповедь была продуктивной. Представьте себе нынешние масштабы епархий. Зачастую это территории, равные по площади Европе. Например, Западная Сибирь и Дальний Восток когда-то были объединены в одну епархию. Там на самолёте нужно лететь шесть-семь часов, чтобы попасть в свой приход.

― До 1917 года территории епархий были аналогичны сегодняшним?
― Нет. Но общее положение внутри епархий, на самом деле, изменилось несильно. При этом до революции оно, на мой взгляд, было даже тяжелее.

― Но ведь до революции было больше верующих?
― В те годы действовала консистория, или святейший Синод, возглавлял который обер-прокурор. Управлять епархией так, как сегодня управляет архиерей, в то время возможности не было. Решение о назначениях в тот или иной приход, в ту или иную епархию принимал обер-прокурор по своему усмотрению. Бытует мнение, что до событий 1917 года в России церковь чувствовала себя намного лучше, чем сейчас. Однако это заблуждение.

― Как же так? Ведь церковь тогда вообще была частью государства.
― Именно так, но в этом и вся беда. Почему покойный патриарх Алексий Второй категорически возражал предложениям сделать православие государственной религией? И все мы против этого, и я категорически против этого. Дело в том, что мы имеем горький опыт дореволюционной Русской православной церкви. Обратите внимание на то, что аналогичную ошибку повторила КПСС: если вы не член партии, то автоматически лишаетесь возможности карьерного роста, получения определённых социальных благ. То же самое было до революции применительно к православной церкви: если вы не православный, вы не можете занимать высокие посты в государстве. Это приводило к тому, что очень многие принимали православие только ради того, чтобы попасть на иерархическую лестницу государственной машины. История свидетельствует, что как только произошла революция, более 50% населения вышли из церкви самостоятельно. Произошло это потому, что они никогда в церкви и не были, а лишь старались обеспечить себе материальные блага. При этом важно понимать, что одно дело ― политическая идеология, а другое ― когда речь идёт о человеческой душе. Люди приходили в храм не молиться, а получить справку о том, что причастились. И это были, как правило, довольно влиятельные люди.

― Неужели и вправду выдавались такие справки?
― Выдавались. А ведь такое отношение ― надругательство над верой. Поэтому мы категорически против того, чтобы церковь была государственной. Потому что в церковь люди должны приходить по зову сердца, для спасения души.

― Сегодня можно говорить о свободе церкви?
― Подлинная свобода церкви наступила после распада Советского Союза, причём сейчас церковь свободнее, чем когда бы то ни было. Но вместе со свободой пришла ответственность. Если раньше батюшка мог сослаться на то, что встречаться с прихожанами не разрешает уполномоченный, то сегодня для исполнения своего долга у него нет внешних препятствий.

― Какой ещё уполномоченный?
― Вы ничего не знаете про уполномоченных? Это советский вариант царского обер-прокурора. При совете министров был Совет по делам религий, который имел своих представителей (уполномоченных), не подчинявшихся местной власти, они не подчинялись даже секретарям обкомов партии. Так вот, они вели надзор за приходами. Без санкции уполномоченного ни один архиерей не мог перевести священника с одного прихода на другой, принять священника из другой епархии. Сегодня институт уполномоченных сохранился в Белоруссии. В России, слава Богу, его нет.

― Вы сказали, что вместе со свободой в церковь пришла и особая ответственность. В чем это выражается?
― Теперь каждый архиерей отвечает за свою епархию, а патриарх ― за Русскую православную церковь в целом. Очень много было сделано покойным патриархом Алексием для развития административного управления РПЦ, возвращения церковного имущества, возрождения храмов, монастырей. Но на сегодняшний день этого уже недостаточно. Поэтому и патриарх, и священный Синод приняли решение создавать новые епархии с тем, чтобы у архиерея была возможность как можно чаще посещать свои приходы.

― Разве этой возможности сейчас нет?
― Как до революции, так и во времена Советского Союза случалось, что архиереи даже не знали имён своих священников. В частности, уполномоченные проводили политику, которая была направлена на то, чтобы исключить осёдлость ― подчас архиереи переводились с места на место, ещё не успев толком  познакомиться не только с паствой, но и со своими священниками. Также сближению с прихожанами мешали территориальные границы епархий. Сегодня ситуация намного легче ― для преодоления расстояний существуют самолёты, машины. Тем не менее, к примеру, в Рязанской области 375 приходов. Даже если в день посещать по одному, мне не хватит года, чтобы объехать все. О какой пастырской работе тут можно говорить?

― А какой, кстати, должна быть пастырская работа?
― Архиерей должен знать всех священников, кто и чем живёт, дышит, должен общаться с мирянами, с членами церковного совета, служить в храме. У меня подобная практика в полном объёме осуществлялась, когда я работал в США, Австрии, Венгрии. В США у меня было 36 приходов, в Венгрии ― восемь, в Австрии ― один. Там я знал почти всех своих прихожан, часто с ними общался. Нередко по воскресеньям после службы мы проводили долгие часы в беседах и дискуссиях. Это, я считаю, нормальная, правильная работа пастыря. А в Рязанской епархии почти 400 священников. Как сказал патриарх Кирилл, архиерей должен не просто знать имена своих священников, но и знать, как складываются дела в приходе, нужна ли помощь, поддержка, как живёт его семья. Пастырь должен окормлять не только священников, но и мирян, он должен уметь выслушать, если кто-то споткнулся ― помочь встать, направить на правильный путь. Давайте быть честными: в России людям живётся тяжело, особенно это касается глубинки. Подчас приход ― это единственный очаг культуры на местах…

― Как вы думаете, отчего так происходит?
― Я полагаю, что кому-то не нужна процветающая Русь и свободные люди. Я помню, как в хрущёвские времена людей лишали собственного хозяйства, взимали налоги на владение коровой, фруктовым садом, вынуждали избавляться от собственности и становиться зависимыми. Ведь если ты сам можешь вырастить овощи, фрукты, у тебя есть живность, дающая молоко и мясо, ― ты независим. Сегодня Запад обвиняет Россию в том, что она посадила всех на газовую иглу, но никто не говорит о том, что Россия фактически сидит на игле продовольственной. Вспомните, какой поднялся шум, когда был наложен запрет на ввоз овощей из Европы, нас обвинили в том, что мы якобы нарушаем дух Евросоюза. Не закон, а дух! Между тем, Россия даже не входит в ВТО. Помните, как в фильме «Бриллиантовая рука»: если не будут покупать лотерейные билеты, отключим газ. Сегодня мы находимся примерно в такой ситуации. В последнее время всячески пытаются задушить сельское хозяйство. Какая игра идет с ценами на зерновые! Колхознику совсем не выгодно выращивать хлеб, потому что цены на него бросовые. Перекупщики получают несравнимо больше, чем те, кто его сеет, ухаживает, собирает. В сёлах и деревнях закрывают магазины, медпункты, школы, почтовые отделения. Где-то нет даже электричества.

― И как принятое решение о создании новых епархий сможет помочь в этой ситуации?
― Решение патриарха Кирилла и священного Синода о создании новых епархий ― это в том числе и ещё одна попытка удержать людей на их родине. Как говорит патриарх, там, где есть хотя бы несколько человек, открывайте приходы, часовни, помогайте людям, поддерживайте их. Людям сегодня очень тяжело. Патриарх крайне озабочен складывающейся в России ситуацией. Можете себе представить, чтобы, например, на одного политрука в Советской армии было несколько тысяч солдат? Это невозможно, потому как политрук всё время должен быть рядом со своим солдатом. Так же и священник ― он должен быть всё время рядом с людьми. Я помню времена, когда несколько батюшек исповедовали и причащали до трёх тысяч прихожан. Только одно лишь причастие совершалось в течение пяти-шести часов, про исповедь я молчу ― её как таковой не было. Это же ненормально! Сегодня делается всё возможное, чтобы было больше епископов, священников, чтобы возможность их более тесного общения с прихожанами. Для этого и увеличивается количество епархий. Процесс, происходящий сегодня в Русской православной церкви, ― удивительный: разделяясь, церковь становится сильнее и сплочённей, а вера ― крепче.

― Вопрос о кадрах. На днях представитель Рязанской епархии ― проректор Рязанской семинарии архимандрит Игнатий ― был назначен епископом Шахтинским и Миллеровским. Не ослабевает ли Рязанская епархия, особенно в преддверии реформирования?
― Когда от одной свечи мы зажигаем несколько других, пламя первой меньше не становится. Да, уважаемые священнослужители призываются к служению на более высоком для себя уровне. Но для нас это повод присмотреться к тем, кто нас окружает сегодня, к новому поколению, которое должно развиваться.

― Будут ли созданы новые епархии на территории Рязанской области?
― Совсем недавно Синод принял решение об образовании нескольких новых епархий. Святейший патриарх сказал, что ещё нет окончательного решения о том, какими будут митрополичьи округа. Коснётся ли этот процесс Рязанской епархии, по-моему, говорить пока рано.

― Если всё-таки коснётся, то когда?
― Принятое решение хорошо и тем, что не предусматривает никаких сроков. Святейший патриарх Кирилл сказал, что управлять епархией нужно мудро, рассудительно и терпеливо. Вопрос, который касается церкви и человеческих душ, не терпит спешки. Там, где созревает необходимость создания новых епархий, это происходит. Давайте подождём.