Венталь и Маша

Завтра похоронят Виталика, нашего Венталя, который был мне больше, чем другом. Потому что не только другом, потому что во многом ещё и братом, ещё и самым-самым сумасшедшим, ещё и самым-самым умным, ярким, талантливым, у которого, как я думала, намного больше шансов на то, чтобы стать великим. Великим, понимаете? Самым великим в известной мне реальности. ventall , шкентель с мусингами, который мог в шесть утра сказать - а чего, систро, вот, допустим, я прямо сейчас пойду по кромке рязанского кремля, а? А? Ссышь, систро? А я, блин, пойду.

Виталик, Венталь, Алька, сумасшедший человек, который вчера, выпив с утра, изрядно, как только он один мог, решил, что вот лично его всё сильно достало, потому он больше никому не рад, а пойдёт и повесится. И пошёл. И повесился.

Да, ребята, он пил. Отдаваясь алкоголю со всею страстью, я до него такого не видела, но так было. Пил, потому что был тоньше многих и не мог мириться с тем, что вообще вокруг. Взирал с недоумением, напивался, включал программу самоуничтожения, пил, пил, пил. Было. Все последние его годы жизни - было. Но было ещё что-то кроме. Машина любовь к нему, всеобъемлющая, без остатка. Или как он звонил мне, конечно, пьяный, конечно, не вовремя, в какие-то пять утра, и кричал "Жень! Ну ты должна понять, ну! У неё под ногами распускались цветы, я люблю её!".
- Кого опять, блядь? - хрипела я, пытаясь напялить очки.
- Нет! Никаких опять! Ты дура! Теперь и навсегда - её, её! Её зовут Маша, я вас познакомлю, ты охуеешь, она совершенство, ясно?
- Ясно, - бормотала я, находила очки и ржала от этой привычки и от того, что на черта же мне очки, когда я с ним по телефону говорю.

Потом было много чего. Плохого - тоже. Виталик пил, какие же из этого могут быть хорошие воспоминания. Всё пил и пил, врал, крал, предавал, было. Всё было. Уходил, как уходят в закат, когда ты знаешь, что ничего не можешь сделать, просто вот дружить с его любимой женщиной, которая точно святая, раз может разглядеть в нём, уже совсем тёмном, тот свет, что был раньше. А у него был свет, ребята, был. Он мог бы снабжать своим светом, своей энергией целую, чёрт меня дери, атомную электростанцию. Если бы захотел. Если бы...

Завтра похоронят не его, ну что вы. Завтра похоронят часть многих из нас. Потому что с Венталем уходит muramur, какой я её знала, она оставит там часть себя, которая, блин, невосполнима. С ним уйдёт та трепетная Маша, о которой мой муж говорил "О боги, Женя, боги, такая красивая, такая нежная, такая удивительная женщина - и с этим твоим чёрт знает кем?! Не понимаю. Она, как минимум, заслуживает не просто большего... Она и этот... Не понимаю".

"Этот" был когда-то хорош, как бог, если что. Умный. Светлый. Сильный. Всем выйти из сумрака - таким вот. И сумрак немедленно выходил. Вливаясь, видимо, в него, раз он куда-то девался от всех нас, как только Виталик появлялся. У него потом да, были отношения с сумраком. Один на один, по-мужски, без нас. Он и сумрак, всё, как он любил.

Его квартира на ВДНХ. Его друзья, иных из которых уже нет, а кто есть - далече и больше не друзья. Его такая же съемная, как и на ВДНХ, квартира на Китай-городе, где он любил, где он потом пил, где он резал по самому главному всех нас, особенно, конечно, Машу, где многие из нас перестали с ним общаться, потому что он сделал из себя кладбище всего, в том числе и наших надежд. Что было там точно и всегда - это Машина всеобъемлющая, бесконечная, всегда прощающая любовь к нему, дебилу. Даже когда он больше не мог рассчитывать на кредиты доверия, Маша защищала, спасала, берегла и лелеяла его, того, от кого отказались и отвернулись многие из нас - и заслуженно.

А вчера он просто всё это прекратил. Потому что ну больше уже было невыносимо. Потому что нет, нет, эта история про слабака, который не может справиться, была уже не про него, не про того Венталя, которого мы знали и которого так просто потом разлюбили, ведь этот человек был уже не он. Всё сложно, в общем, как и всегда.

А он, тот, настоящий, ушёл от нас ещё давно, ещё, как мне помнится, лет пять, что ли, назад. И сейчас он, чёрт возьми, просто идет по той дороге, по которой шла Маша - и под ногами у него распускаются утренние цветы.

Доброй охоты, брат. Доброй дороги, Виталик. Той, где под ногами распускаются цветы. Ты навсегда оставил тут живого заложника - Машку. Как ты мог не подумать о том, что теперь будет тут ей, чёрт тебя возьми, как?

И, всё же, доброй дороги. Если я видела на свете любовь, то это была ваша - твоя и Маши. И что ты там себе думал, когда смог сделать так, чтобы её не стало у тебя, а? Хотя. Это был просто уже не ты. Уже не ты.