Конец бардовского заповедника под Самарой

Лидерами этих «живых ротаций» были Арефьева, Башлачев, Гребенщиков, Данской, Дркин, Дягилева, Кинчев, Макаревич, Летов, Науменко, Романов, Цой, Шевчук, другие рок-музыканты и «гении промежуточного жанра», как я обозначил когда-то наиболее ярких авторов того поколения, что выросло и на Окуджаве, и на Гребенщикове (некоторые стали вскоре героями моей книги «Произвольная космонавтика. Время колокольчиков, version 2.0»).

Когда побывал там два года спустя, противоречие между официозом и реальностью только обострилось. На фестиваль заехала целая делегация «рокеров» и, не сговариваясь, пошла на бардовский конкурс, устроив прогрессорскую акцию «промоем КСПшникам мозги». «Зимовье зверей» Константина Арбенина стало лауреатом, хотя он не скрывал, что «по знакомству» с Галиной Хомчик. А вот те, кто с Хомчик подружиться не успел, дальше первого тура предсказуемо не прошли, хотя были куда ярче большинства ставших лауреатами. С того момента работа «жюриков» на «грушинке» прочно ассоциируется у меня со строчками песни Галатеи, которую она как раз тогда исполнила на конкурсе.

Пьяный дьяк разливает - причащайся, поможет! -
но я чувствую грязь каждой клеточкой кожи,
и признать камуфляж за венчальное платье
может только слепой или тот, кому платят.

Помню, как ей, человеку с дипломом литинститута, один из «жюриков», не ловящий на слух ни рифмовку иначе как по схеме а-б-а-б, ни двучленные метафоры, доказывал, что с текстами не всё в порядке. А лидеру «Выхода» Сергею Селюнину после того, как он спел «Вандализм», пришлось объяснять местным горе-«жюрикам», что иногда песни пишутся от лица того, кого автор ненавидит. Потому что сами «жюрики» до такого не додумались, мозгов не хватило.
Третья поездка случилась в год раскола фестиваля, 2007-й, и, помимо большой обзорной статьи, принесла два глобальных интервью с идеологами возникшего противостояния Фёдоровки и Мастрюков - Георгием Васильевым и Петром Старцевым. Васильев там предсказуемо ратовал за мультиформатность, а Старцев - за сектантский подход. Дескать, песня - это поющиеся стихи, а кино - это движущиеся фотографии. Всё это можно найти вот здесь, и следующие два поста, там же стоят ссылки на материалы про прошлые фестивали.

Нынешняя поездка вышла почти случайной: накануне фестиваля позвонил Евгений Вдовин, редактор журнала «Человек с гитарой», и предложил поехать. Я залез в интернет узнать, что происходило на «грушинках» за время моего отсутствия. Как и ожидалось, Фёдоровка осталась более мультиформатной, а Мастрюки явно переживали стагнацию, вызванную сектантством - живой в сетевых рассказах представала лишь сцена «Междуречье». Тем не менее, поехал я всё же на Мастрюки. Потому что сектантскому лозунгу «Тишина. Гитара. Голос» там пришёл неожиданный и радикальный абзац. Во-первых, из числа организаторов благополучно исключили г-на Старцева. Он теперь делает под Самарой фестиваль «Мир бардов», проходящий незадолго до Грушинских - совсем камерный, для сотен, а не для тысяч. Зато в строгом соответствии с подходом «Тишина. Гитара. Голос».

Во-вторых, появились новые сцены - «Остров» Андрея Козловского и Володи Кожекина, переехавшее с Фёдоровки «Зазеркалье» и «ДР-сцена» Питера Глухова. На «Острове» были заявлены Михаил Башаков, Алексей Вдовин, Григорий Данской, Псой Короленко, Олег Медведев, Павел Фахртдинов - люди, которых я отношу к числу лидеров современной песенной культуры страны. Чего не скажешь ни о Егорове с Мирзаяном, возглавивших жюри на Мастрюках, ни тем более о многочисленных самарских бардах (в кавычках и без), которые привычно «рулят» и на том, и на другом фестивале. В общем, стало интересно, что за зверушка вылезет из норки на Мастрюках.

Ведёт народ к победам ля-минор

на бардовскую песню у меня не встаёт!»

(Григорий Данской, «Рок-н-Ролл»)

Сначала о грустном и сером. Как и следовало ожидать, фестиваль на Мастрюках как бы разделился надвое. Когда-то я писал про фестиваль-2004: «Вероятнее всего, стагнация продолжится и скоро место проживания деятелей оргкомитета и жюри придётся выносить за пределы фестиваля, потому что пропасть между вкусами пенсионеров и основной публики только усугубится - они продолжат существовать параллельно, в упор друг друга не замечая, до полной потери какого-либо намека на контакт». Теперь моё предсказание сбылось.

КСПшники засели на «главной» поляне, что возле площади Визбора, украсили сцены плакатами информспонсора «Радио «Шансон» и пели в своё удовольствие песенки «о туризме и о лесе» ((с) Тимур Шаов). Может, конечно, мне исключительно не везло, но всякий раз, когда я оказывался возле «главных» сцен, там исполнялось нечто несусветное, в полном соответствии с гиперсовковым названием одной из них - «Поющие регионы». То есть, обычное КСПшное трёхаккордье с неистребимым ля-минором про тамошние «вечные темы» - палатки-костры-туризм + пейзажная лирика. И видел я возле этих сцен очень мало ровесников или людей моложе - вокруг, в основном, кучковались граждане пожилые и с одним на всех выражением лица. Правоверные КСПшники напоминают то ли фанатов экзотического сетевого маркетинга, то ли служителей мистического культа для людей с заторможенными мозгами. Лично я разделяю для себя понятия «КСП» и «авторская песня», и мне такие люди активно не нравятся. Как и их «обслуга» - авторы, выходящие на сцену для того, чтобы развлечь немолодых любителей песен 40-летней давности, слишком неразвитых для понимания песен чуть более сложных или хотя бы чуть иных. Потому что шаг вправо или шаг влево от давно заученной поэтики карается в их головах расстрелом, их мир - мещанство, возведённое в абсолют, поют ли их любимые авторы про «солнышко лесное», какой-нибудь «дым наших костров» или, как стало у них модно, анекдоты в песнях пересказывают.

Года два назад много шуму наделал текст моего коллеги Ильи Переседова, где он писал, что бардовскoе творчество «описывает жизнь с позиции маленького человечка, которому своя рубашка ближе к телу, а любой волдырь на ноге ценнее сгоревшей Помпеи - это перечисление частностей, которым присваивается абсолютный статус, и детская идеализация, исключающая возможность критического мышления, а соответственно, и развитие. На все вопросы и проблемы, искания и победы оно повторяет, как радио-няня «как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!» Это своего рода инъекция для мозга, позволяющая на время не думать и видеть мир сквозь розовые очки». Конечно, сказанное Переседовым не имеет никакого отношения ни к Высоцкому, ни к Галичу, ни к Окуджаве, которые не баловали «лесные слёты» своими посещениями, ни ко многим другим авторам. Но если говорить именно о поэтике КСП, которая близка многим из тех, кто «рулит» на летних бардовских фестивалях, гнездясь там на «главных» полянах - точнее не скажешь. Потому что люди, которым она близка, не имеют претензий ни к себе, ни к социуму, руководствуясь девизом «ты о'кей - я о'кей», и песни им нравятся такие, где конфликты анекдотичны, и на любой неудобный вопрос можно ответить заученно-оптимистичным: «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!». Мне, выросшему на Высоцком и роке, ближе другой подход: недовольство собой и окружающей действительностью (в пределе - ощущение собственной вины за несовершенство мира). Он более продуктивен, если не хочешь деградировать, как творцы мещанских попевок про палатки да костры.

Вообще говоря, если скатываться до бинарных оппозиций, творцы современной песенной культуры делятся вовсе не на бардов или рокеров. Скорее, на тех, кому есть, что сказать, и они лишь подбирают этому адекватную форму выражения, и на тех, кому сказать особо нечего, зато хочется быть формально похожим на что-нибудь значимое, уже зарекомендовавшее себя. И неважно, подо что конкретно «сочиняют» эти «творцы-формалисты» второй категории - под Визбора или под Летова, играют «металл» или КСПшные вальсики, версифицируют под Бродского или под Есенина. Важно, что их по определению больше, чем тех, кому есть, что сказать, кто способен рождать новое или собирать неожиданные мозаики из давно известных кусочков, кому форма не так важна, как наполняющее её содержание и поэтому они с лёгкостью «разливают» это содержание по стаканам самых разных стилей, жанров, направлений... Ну какой, к чёрту, «стиль» может быть у БГ? Или у Шаова? Или... сами можете продолжить ряд. А вот у «творцов-формалистов» даже публика особого рода - это люди, которым важнее узнавать старое, чем познавать новое, а соблюдение ритуалов куда важней изначально вложенного в них смысла. И всё, что не умещается в ритуальные рамки, которые эти люди себе придумали, для них не существует, объявляется неинтересным и несостоятельным. Поскольку три года на Мастрюках фестиваль проводился под сектантским лозунгом, там оказалось много желающих именно узнавать, а не познавать, и это долго будет аукаться.

«Остров» невезения

и выйдут новые стишки»

(группа «Юстас - Алексу»)

Грустное и серое кончалось, стоило пройти буквально несколько сот метров в сторону Волги - до «Междуречья». Эта камерная сцена словно уравновешивала фестивальное пространство между скучными «главными» сценами и рок-н-ролльным «Островом», забирая лучшее и оттуда, и оттуда. А ещё дальше к Волге - совсем уж особняком - стоял «Остров». Его «рулевые» - старый блюзмен Андрей Козловский, по недоразумению считающийся бардом, и харпист-продюсер Володя Кожекин - ощутимо привнесли на задыхающиеся от засилия ля-минора Мастрюки свежую кровь. «Остров» был фестивалем в фестивале, где нашлось место всем, программа оказалась удивительно разноплановой. Можно было попасть на отдельный регги-фестиваль, на отдельный блюз-фестиваль, на отдельный фолк-фестиваль, на выступления лидеров «новой волны» авторской песни и даже на шумное авангардное действо от Псоя Короленко. Помимо исполнения своих песен (преимущественно - в «стиле» глум-шансон), тот устроил забавный хэппенинг, выкрикивая под аккомпанемент ритм-секции фрагменты стихов и писем Маяковского - наглядно показал, что даже это может быть искусством, если подходить к делу с умом.

Хватало, конечно, и всякого дерьма. Теряюсь в догадках, что за умник догадался устроить дискотеку возле одной из кафешек по дороге к «Острову» - голимая попсня не стыкуется с любым вариантом песенной конфигурации этого места. Вечером пятницы, во время регги-фестиваля, звук на «Острове», мягко говоря, оставлял желать лучшего, а вскоре генератор не навернулся окончательно - добровольцам пришлось на руках, в темноте, переть к сцене новый. На фестивале вообще, и на «Острове» в частности гуляло немало подвыпившего быдла - поскольку на «Острове» народу было больше всего, то и быдла там было больше. Оно сильно расшумелось как раз когда сбойнул генератор, и Кожекин вышел на сцену, чтобы объяснить ситуацию (одна тупая малолетка с кружкой наперевес заголосила неподалёку «Верните деньги!», так мой юный приятель Антон Свиркин подошёл к ней и звонко ссыпал в кружку мелочи из кармана - малолетка на время смолкла). Это безобразие слабо коррелировало со свежими в памяти впечатлениями от Фёдоровки-2007, где в атмосфере было разлито трогательное ощущение братства и единения, которого ни до, ни после того фестиваля я, пожалуй что, никогда не встречал. А тут - вот такое, в немалых количествах.

Многовато было и откровенно слабых групп с невнятными, серыми песнями - ну, вроде той, чей текст приводится в эпиграфе - видимо, организаторы сцены больше следили при отборе, умеют ли группы прилично играть, а не умеют ли прилично сочинять. Надеюсь, это «болезни роста», тем более, «рулевые» сцены прекрасно всё понимают - рекомендую, например, почитать расположенное по соседству интервью с Андреем Козловским. Было приятной неожиданностью, что человек, считающийся одним из ведущих бардов страны, оказался местами радикальней меня, никогда не скрывавшего иронии по отношению к КСПшной субкультуре. Именно на «Острове» и «Междуречье» мы с товарищами провели немало времени - там было, по нашим наблюдениям, интереснее всего.

Рябиной за окном

присыпан хлоркой и льдом,

там я - рябиной за окном»

(Веня Дркин)

Между «Островом» и «Междуречьем» нашлось место камерным «Зазеркалью» и «Др-сцене». «Зазеркалье» - тоже сцена мультиформатная, но я был там нечасто, да и загнали её в такие гребеня, куда народу дойдёт немного по определению. А вот предыстория «Др-сцены» заслуживает отдельного рассказа. Легенда Вени Дркина состоялась бы в любом случае, но когда-то ее поторопил Геннадий Жуков. Случилось это на проходящем под Старым Осколом небольшом фестивальчике «Оскольская лира» с одной-единственной сценой, собирающем, в основном, молодежь близлежащих Старого Оскола-Белгорода-Воронежа-Курска-Харькова, ориентированную на авторскую песню и акустический рок. В 1994-м именно туда приехал парень из-под Луганска Саша Литвинов и начал петь у какого-то костра. Проходивший мимо Жуков, расслышав, тут же потащил парня на сцену. Литвинов, пребывая в шутейном настроении, с ходу придумал псевдоним - Веня Дркин из деревни Максютовка. После этого дебюта парень стал на «...Лире» человеком номер один, только все уже знали, что он Дркин, а никакой не Литвинов.

Его «Крышкин дом», записанный несколько лет спустя в Театре Песни «Перекресток», где Виктор Луферов приютил Дркина во время затянувшегося вояжа в столицу - по-моему, лучший российский акустический альбом второй половины 90-х, хотя тогда он разошёлся на кассетах тиражом, дай бог, если несколько сот экземпляров... А в 1999-м смерть Дркина подчеркнула парадокс российского менталитета: будь хоть семи пядей во лбу, но живым ты не нужен, торопись умереть... Перед его уходом друзья создали «комитет по спасению», чтобы искать деньги на лечение (угасающий Веня болел редкой формой рака крови) и в концертах по сбору средств были готовы играть «Крематорий», «Машина времени», еще кто-то из «звёзд», но если Веню и можно было спасти, то деньги требовались раньше.

Только уже не хочется
бить копытами у порога,
ржавчиной позолоченного -
безнадёга ты, безнадёга.

Выходившие небольшими тиражами диски и кассеты переписывались с компьютера на компьютер, с магнитофона на магнитофон. Начались ДР-фесты: поначалу камерно, но чем дальше - тем масштабнее, теперь они проходят в Москве, Питере, Воронеже, Белгороде, Ростове-на-Дону, Екатеринбурге, Рязани... Секрет успеха песен Дркина нехитрый. В отличие от творчества многих доморощенных бардов-рокеров, они изощрённо ритмичны, в них часто яркая, не заёмная музыка. Не спутать и его нарочитую небрежность, разговорную рваность в текстах с пропусками ненужных, лишних слов, когда развитие сюжета или смысл сказанного и так очевидны. Если тревожить великие имена, дркинский аналог в прошлом - Александр Вертинский, не случайно Веня так любил грим Пьеро и часто именно в нём выходил на сцену. Песни у него разные, есть и мрачноватые, даже отдающие садизмом, но куда больше - солнечных, а главная эмоция - светлая печаль. Впрочем, Дркина на «Др-сцене» пели немного, скорее, она стала филиалом «Острова» с куда более маломощным «аппаратом», которого едва хватало, чтобы озвучить крохотный пятачок перед сценой. Однако сам факт её появления символичен.

Шаман из непопсовой страны

Мерседес - бенц, а мы - ещё нет»

(Олег Медведев)

Когда «бардовский» и «современный» потоки смешивались, на бардов-«классиков» было жалко смотреть - даже на лучших. Вот на «Междуречье» играет Медведев. Олег владеет ярким мелодическим даром, но при этом ритмичен как метроном и многие песни строит на одном-единственном повторяющемся рифе, который зачаровывает, гипнотизирует слушателя, погружая в открывающееся за шаманским ритмом пространство, ощутимое даже при чтении с листа.

Святых с загаженной земли
вперёд ногами унесли -
похоронили.
И солнца шар за хребет упал,
и стала багровою тропа,
и двери хлопнули
за спиной, как капкан.
И город фрегатом плывет в закат,
надевши лохматые облака
на тонкие шпили.

А ещё он законченный романтик, «шаман из непопсовой страны», в третьем тысячелетии всерьёз объясняющий, что «Билли Гейтс не канает супротив Че Гевары». Если вслед за парой Дркин - Вертинский, поискать такую же «пару» Медведеву, то это при всей их формальной непохожести окажется... Александр Городницкий. Даже биографии слегка похожи: Медведев тоже походил по Зауралью, но не с геологами - с буровыми партиями. Думаю, лет через 30-40 эти фамилии будут звучать через запятую, тем более, легенда Олега Медведева тоже давно состоялась, только, слава богу, при жизни, а не как у Дркина.

И вот вслед за Медведевым выходит играть Мирзаян. После первой же песни многие встают и удаляются. После второй - ещё. Чем там всё закончилось, я не дождался, потому что и мне стало скучно - уж слишком очевидна и наглядна была разница в масштабе дарования у авторов разных поколений. За разговорами про «доминанту поэзии» (про неё говорил на «установочной» пресс-конференции всё тот же Мирзаян) люди как-то совсем забыли, что поэзия - поэзией, но песня состоит ещё из музыки и артистизма человека на сцене (ну или, по крайней мере, его честности). Подчёркиваю красным: Мирзаян - один из лучших бардов традиционалистской направленности, ни к графоманам, ни к «творцам-формалистам», на которых я выше оттоптался, его не отнесёшь. Тем не менее, всё обстоит именно так.

И я хочу в Бразилию, к далёким берегам

к дому скользит по лазурным стезям»

(Сергей Калугин)

На Фёдоровку мы с товарищами съездили ещё в пятницу утром. Тамошние организаторы, видимо, настолько ненавидят потенциальных пришельцев с «неправильного» фестиваля, что никаких указателей от ж/д станции мы не увидели. Слабо помня, где самый удобный спуск, долго плутали в его поисках. Удовольствие ниже среднего, поскольку сделать это оказалось куда сложней, чем думалось поначалу. А при обратном подъеме на дорогу к станции «Пискалы» и мне, и прочим желающим посмотреть оба фестиваля, пришлось всерьез пожалеть, что телепортация ещё не изобретена. Как было бы хорошо: зашел в кабинку на одном фестивале - вышел на другом.

Сама Фёдоровка, на которой мы пробыли всего пару часов, порадовала минимум двумя вещами. Во-первых, возле одной из самопальных сцен красовалась реклама саратовского фестиваля «Время колокольчиков»: раз уж люди называют так фестивали - значит, не всё потеряно, что бы на таких фестивалях ни пелось. Во-вторых, встретили Сергея Калугина - в минувшем сезоне он дважды выступал у меня в рязанском кафе-клубе «Старый парк». Встретить на бардовском фестивале лидера группы «Оргия праведников», называющего свои акустические выступления игрой в стиле «бард-н-хэви», - это было неожиданно. Поскольку дальнейшее недолгое пребывание на Фёдоровке прошло в его обществе (Сергей - изумительный собеседник), воспоминания об этом фестивале исключительно светлые. Хочется верить, что в целом там было не так совково, как на Мастрюках - сам факт лауреатства того же Калугина о многом говорит. Как написал по этому поводу в своём ЖЖ Игорь Грызлов: «Границы снесены. Поэтическая песня - одна, и Сергей Калугин и Леонид Федоров такие же барды, как и Михаил Щербаков и Юлий Ким». Но многое заставляет думать, что Игорь выдаёт желаемое за действительное. Например, я наткнулся на интервью Кейльмана, где, анонсируя прошлогодний фестиваль, он пишет: «Молодёжная популярная группа «Белая гвардия». Это он про Зою Ященко, давно уже состоявшегося автора, имеющего свою аудиторию, причём из людей самых разных возрастов. По прочтении перла вспомнился один престарелый родственник, который, услышав от меня слово «интернет», поделился сакральным знанием: «Да, я знаю - это что-то молодёжное...»

Мне, естественно, пересказали случившуюся там занятную историю про то, как в разгар концерта на Гитаре Павел Фахртдинов сотоварищи вынуждены были исполнять функции милиции, когда на сцену вылез сумасшедший «болельщик» и при попустительстве охраны начал лопотать в микрофон. В результате прямо на Гитаре возникла драка, «болельщик» спрыгнул в воду и уплыл, а успевшая к шапочному разбору милиция потом отчиталась, что поймала-таки дурака - ушлёпок ещё напугал служителей правопорядка россказнями про то, что якобы заложил взрывчатку, и её натурально искали, но не нашли. Так что там Гитара была как минимум не скучной, но я на неё, к сожалению, не доехал. Мышцы после альпинистских подвигов накануне заболели так, что едва представил себе ещё один спуск и подъём на Фёдоровке, как понял, что смотреть Гитару придётся на Мастрюках.

Я пришёл на этот концерт не затем, чтобы здесь скучать

и Тургенева восемь томов»

(Алексей Кортнев)

Если даже председательствующий в мастрюковском жюри Вадим Егоров отметил потом, что концерт затянут и часто «провисал», с лёгкостью можно представить, что же там было в действительности. А случилось шестичасовое безобразие, где я с каждым новым часом сидения на Горе всё больше убеждался, что организаторы фестиваля - люди неумные и с ужасным вкусом. Сначала вышли серенькие лауреаты. Первая парочка - бледная копия дута Никитиных, «Никитины-суперлайт». Таких много, нечаянных дублей известных авторов, которые с оригиналами соотносятся примерно как дубли в «Понедельнике...» Стругацких. Дальше - девочка, спевшая песню Павла Фахртдинова. А потом выходили такие, что становилось лень их слушать с первого же услышанного куплета. Видно, сектантский девиз «Тишина. Гитара. Голос» надолго отвадил тех, кто умеет сочинять и петь не заёмное, а своё.

Вслед за лауреатами один за другим выходили ещё какие-то авторы песен и исполнители, один серее другого, фамилии которых, как и фамилии лауреатов, забывались тут же после объявления. А если запоминались, то по причинам далёким от творческих. Например, Бикчентаев запомнился лишь потому, что на его песне товарищ-музыкант ткнул меня: «Это же ворованная музыка!». Я прислушался: кажется, и правда французская народная песенка, которую поёт Евстигнеев в «Зимнем вечере в Гаграх». Дай бог, если я в суматохе ошибся, но вряд ли. Это беда многих бардов-КСПшников: будь они чуть поизвестней - регулярно получали бы «Серебряную галошу» в номинации «плагиат» наравне с газмановыми-киркоровыми. Дело даже не в откровенном воровстве, хотя оно встречается, а в том, что многие как чукча из анекдота нашли «свою струну» и она оказалась одна на всех. Не случайно получил такое широкое хождение в бардовских кругах оборот «Сверим наши песни»: бессознательное всегда структурируется через язык.

Светлым пятном на этом безрадостном фоне «творцов-формалистов» выглядели разовые приветы от «Острова» в лице блестящих инструменталистов Смирнова и Архиповского, песни Вотинцевой и Болдыревой от «Междуречья». Запомнился Владимир Щукин, который вывел на Гитару питомцев «детской площадки», несмотря на возраст, выглядевших очень достойно. В тему прозвучала ироничная песенка Константина Завалина из Перми и группы «Пятый корпус» с рефреном

Ах, как прекрасно быть музыкантом
и самодеятельным певцом,
я удивляю своим талантом
и улыбаюсь своим лицом!

Герои сатиры Завалина выступали и до и после него, и вряд ли отнесли песенку на свой счёт. В какой-то момент развеяли смурь ребята в камуфляже со сцены «Победа»: даже их плохонькие песни показались глотком живого воздуха, потому что они сильно верят в слова, которые произносят в микрофон. А уж когда спели про «десятый наш десантный батальон» - прямо жизнью повеяло. Впрочем, ненадолго. Представление шло с разделением по «сценам»: каждой давалось минут по 30. Главную оторопь вызвала сцена «Кольский бугорок» - голимое КСП, скучное и безобразное. Это, кажется, кто-то из «бугорчан» пропел бредовую строчку «втаскивать в завтра вчера» - звучало оговоркой по Фрейду, да ещё безграмотной.

Сильно разочаровало «Зазеркалье». От этой сцены я подвоха не ждал: буквально накануне слушал у них выступление Старостина и Клевенского в компании других замечательных музыкантов, живо напомнившее концерты Инны Желанной (с которой они давно и удачно выступают). Только вместо Желанной пела незнакомая мне Тая Краснопевцева, у которой и голоса, и артистизма оказалось ничуть не меньше. И звук там был настолько качествен в сравнении с другими площадками, что я не преминул выразить восхищение тамошнему звукорежиссёру. А вот на Гитаре «зазеркальцы» выпустили даже сибирский, кажется, колхоз из кучи выступающих, смахивающий на деревенскую самодеятельность.

Основной массе публики активно не понравилась «Азия+». Хотя начиналось выступление «азиатов» мило. Юлия Михеева из Театра Камбуровой спела как бы детскую песенку про оленя («Ты что-нибудь понял?» - поинтересовался мужчина у своего ребёнка в соседнем ряду). Но дальше началась предельная тоска. Когда поэтесса Юлия Скородумова взялась читать стихотворение «Параноев ковчег», уже через минуту её чтения стали раздаваться то свист, то аплодисменты - народ пытался согнать надоедалу со сцену.

Как провожали пароходы!
Нас было много на челне:
из поименно приглашенных
явился первым ОРТ
Петра заместо, Николай
пришли вторым, был третьим - лишний.
Четыре трупа возле танка,
пять мальчик-с-пальчиком кровавых,
И с ними - дядька Пятачок,
чье рыльце вечно в винном пухе
с началом каждого шестого
сигнала на семи холмах.
Восьмым приперлось чудо света,
и вал девятым набежал.
Опять же десять негритят
зашли на девять с половиной
недель. Забрел Калиф на час,
на время деньги заглянули,
Вальпургиева - на ночь, день
пришелся на день, Санта-Клаус,
она же - Барбара, вписалась
на всю оставшуюся жизнь. (...)
И много прочей мелкой дряни:
Парад-алле, Коламби-пикчерс,
салями голд, шолом алейхем,
Абрам Дюрсо, мадам Тюссо,
Париж-Дакар, Орел-Каховка,
тамбовский-волк-тебе-товарищ,
вернись-в-Соренто, Ленин в Польше,
Аллах-акбар, Европа-плюс...

Сие перечисление «мелкой дряни» из разнообразных имён собственных и ходульных идиом продолжалось минут десять и достало, кажется, всех. Пока вокруг свистели и аплодировали напоказ, я, наконец, понял, почему так холоден к «Азии+». Ведь раздражает в КСПшной субкультуре не только то, что люди пишут слабые песни с предсказуемым мелодическим и ритмическим рисунком, на ужасно банальные тексты. Это как раз не удивительно и отчасти извинительно: беда, а не вина графоманов, что таланта недостаёт, что могут лишь худо-бедно копировать известные образцы, не рождая ничего нового и самостоятельно ценного. Раздражает другое: сочиняя слабые и скучные песни, КСПшники регулярно подчёркивают свою принадлежность к некой «высокой культуре»: дескать, мы-то занимаемся искусством, а прочие, взявшие в руки гитары и прочие инструменты - так, пописать зашли. Мы тут, знаете ли, интеллигенты, а все прочие - быдло.

«Азия+» старательно обособляется, но при этом у относящих себя к этому объединению сочинителей не слишком много по-настоящему хороших песен. А уж с какой-никакой харизмой, без обладания которой на сцене лучше не появляться - за исключением разве Деревягина и Фроловой, пустота за микрофоном, потому что песни люди не проживают, а лишь пропевают. Зато позиционируют себя так, будто делают нечто исключительное, всячески выпячивая свою «высокодуховность», то, что они «не такие, как все». То есть, «Азия+» - это такие КСПшники в квадрате получаются. Проверьте по «яндексу», сколько ссылок на выражения «такой, как все» и «не такой, как все». Обещаю: «не таких, как все» окажется в разы больше. Вот и Скородумова доказала, что «не такая...» - проэксплуатировала годный для короткого озорного стишка приём, растиражировав чуть ли не до размера эпической поэмы, но никакого развития в стишке так и не последовало, а концовка и вовсе оказалась пустой и никчёмной:

Куда ни глянь - старик и море.
Пред ним - разбитое корыто...
А всё же славно погуляли.
Вот только нижних затопили -

опять скандал!... Опять же крысы
бегут, заблудшие, уже
не различая, где корабль,
где бал. Но тот, кто правит балом,
чей номер ноль, чьё имя Ной,
сочтёт число зверей, пожнёт
протянутые в страхе руки,
и на дуде сыграет...

Извините за обильное цитирование не самых хороших стихов, но вы, надеюсь, поняли, почему именно после выступления Скородумовой в частности и «Азии+» вообще народ активно потянулся прочь с Горы. Дорогая Юлия Скородумова! Читайте Игоря Иртеньева, Дмитрия Быкова и Леонида Каганова прежде, чем пытаться иронизировать в стихах. И, если сможете усвоить их уроки, многое в вашей жизни изменится к лучшему. После этого можно будет не только «славно погулять», заставив подыхать со скуки несколько тысяч человек на Горе, а и впрямь привлечь их внимание собственным творчеством.

Может быть, про концерт на Горе сказано с некоторым пережимом, но у меня жопа устала сидеть без малого шесть часов в ожидании полюбившегося «Острова» и хоть чего-нибудь стоящего от самих ветеранов-организаторов. И терпения мне всё-таки хватило, в отличие от большинства - к выходу на Гитару «Острова» на Горе осталось, дай бог, если пятьсот человек (из нескольких тысяч изначально). Зато открывший «островной» блок Михаил Башаков, хоть и был заметно измучен ожиданием, сразу задал верную интонацию песней «Солнце под крылом». Это вообще один из самых драйвовых и солнечных сочинителей песен, с самой настоящей, а не с «приклеенной» улыбкой, которой грешат очень многие современные барды.

Ты лечишь меня, ты - доктор,
я пью твой веселый пепел,
но если любовь - рок, то
её лечить - детский лепет!
Фосфор-кальций-магний-стронций,
лёгких костей живая сварка...
У меня под крылом солнце
и мне рядом с ним жарко!
Ты лечишь меня вечно,
но строгость твоя напрасна:
не найти во мне увечья,
со мною все прекрасно!
Просто кусок жизни ломкой -
не плохой, не хорошей -
в золотом стихе скомкан,
высоко в небо брошен...

Ну а дальше на сцене сменяли друг друга Медведев («Доброе утро», - приветствовал он оставшихся), Козловский, Короленко. «Пятый корпус», видно, сильно раздосадованный долгим вынужденным прослушиванием разнообразного бреда, вместо «положенной» песенки исполнил хулиганского «Дэда Мороза» - мощно, драйвово, с матерком, что в силу обстоятельств воспринималось лишь вызовом «благообразному» мракобесию на протяжении многих предшествующих часов.

Ну и под занавес вышли, так сказать, организаторы-вдохновители - Мирзаян, Киреев, ещё кто-то. Напоследок братья Мищуки и все-все-все исполнили две хорошие старые песни - «Мы с тобой давно уже не те» Аделунга и «Когда мы были молодыми» Никитина и Юнны Мориц. Песни отличные и спели их Мищуки и К' по-настоящему мощно. Но впечатление смазала какая-то истеричная женщина, выхватившая микрофон и начавшая говорить что-то вроде: «Ну вот, теперь, наверное, все поняли, что такое настоящая авторская песня, а не всякие подделки под неё?!!» Теряюсь в догадках, что имела в виду... Мне показалось, что предшествовавшее выступление «островитян», которые, в отличие от перепевщиков чужих песен, пели своё - как минимум, не хуже. А сам выбор песен для завершения программы снова выглядел оговоркой по Фрейду. Бодрые исполнители «Песен нашего века» за неимением равноценных своих, действительно «давно уже не те» и могут лишь вспоминать о том времени, «когда мы были молодые», потому что их эпоха закончилась и актуальны теперь другие песни и другие авторы.

А всё кончается, кончается, кончается

не могу никак разобраться я:

барды древней ирландской традиции -

в менестрелей советской формации...»

(Александр Карпов, «Рокер в гостях у КСПшников»)

В последний, воскресный, вечер мы с товарищем прошлись по сценам. На «главной» - горстка людей слушает маловзразумительных КСПшников. На «Азии+» вообще народу меньше, чем у нашей палатки по утрам собиралось, хотя там Деревягин, один из лидеров. «Победа» сворачивается и уезжает... На обратной дороге к «Острову» задерживаемся на «Междуречье»: там отжигает «Пятый корпус» и всё пространство перед сценой заполнено людьми, хотя мощности «аппарата» явно не хватает, чтобы «прокачать» даже эти 30-40 метров, но драйв Данского и К' компенсирует отсутствие качественной звуковой картинки. Наглядно, блин...

Организаторы околосамарских фестивалей выстроили свою убогую иерархию на манер наших эстрадных деятелей, где унылая бездарь Крутой считается композитором, так и не написав ни одной запоминающейся мелодии, а другой «композитор», Игорь Матвиенко, «пишущий» для «Иванушек...» и «Любе», поставил на поток воровство чужих мелодий. Но ещё больше эта бардовская иллюзорная империя напоминает мне «совок» второй половины 80-х, где на публику декларируются прописные истины и говорятся правильные слова, но всё живое происходит не благодаря, а вопреки «отеческой заботе» руководства. А у того - собственный, давно затверженный ареопаг. Это дикость, когда считающийся теоретиком авторской песни Александр Мирзаян говорит мне, что лишь накануне впервые услышал фамилии Башаков, Медведев, Калугин... Люди живут в далёком от реальности мире, как герои анекдота про экскурсию по раю апостола Петра: «Тише! За этой стенкой живут православные - они до сих пор думают, что они здесь одни!»

В силу возраста, а чаще в силу отсутствия элементарного вкуса эти люди не понимают очевидного. Ну, с тем, что мир музыки шире их трёхаккордных попевок, скрипя зубами, всё-таки соглашаются. Попробуй тут, не согласись, когда любому ясно, что Архиповский или Смирнов - это музыканты мирового уровня. Но с тем, что и мир песенной культуры куда шире, чем затверженное с подачи Окуджавы и Городницкого представление о песне как о поющихся стихах - это слишком глобальное напряжение для разжиженных мозгов. Хотя, казалось бы, очевидно, что даже в схемке «куплет-припев», не говоря про более сложные построения, текст песни живёт по другим законам, нежели собственно стихи.

Как говорил герой фильма «Снитч»: «Не стоит недооценивать предсказуемость тупизны». Окуджава был слабым гитаристом и не самым хорошим композитором - закономерно, что лучшие песни на его стихи написаны Рыбниковым и Шварцем. Городницкий на гитаре не играет вообще - по крайней мере, публично. Так что вряд ли они могут говорить что-то иное: поэты обычно к своим стихам относятся как к родным детям, всё остальное побоку. Даже если их собственное творчество не укладывается в прокрустово ложе высосанных из пальца определений, потому что без неплохих мелодий и немалой собственной харизмы никакой особой популярности они бы со своими стихами никогда не добились.

Ну что ещё сказать? Эпоха тоталитарных феодальных империй, руководимых из единого центра постепенно впадающим в маразм Политбюро, отошла в прошлое. На дворе эпоха высоких технологий и скоростного интернета, количество горизонтальных связей растет, вертикальных - уменьшается. В отличие от Крутого и К', скармливающих свои помои обывателям через зомбоящик, у самарских «грушинцев» такого мощного инструмента воздействия на массовую аудиторию нет: у авторской песни, да и вообще у живых песен совсем другие каналы распространения. И вот, стоило только вырасти парочке поколений авторов и публики, для которых взгляды и вкусы местных «политбюро», закостеневших на эпохе Визбора, кажутся несусветной дикостью, и крах этой всероссийской «империи КСП» был предрешён. Как, впрочем, и любой самозваной империи, где самодеятельность пытаются выдать за высокую культуру. А раздоры лишь добавили процессу скорости. И не будет её больше, КСПшной империи - забудьте. «Жюрики» и самарские организаторы бардовских фестивалей могут сколько угодно пыжиться и надувать щёки, делая вид, что вот она, именно у них, настоящая авторская песня. Но авторская песня в понимании этих сектантов, «Свидетелей Визбора» и «Свидетелей Окуджавы», умерла. В ней осталось считанное количество «почётных пенсионеров» и эпигонов, по большому счёту лишь неумело копирующих достижения предшественников. А всё талантливое и не заёмное, что после Долиной и Щербакова - совсем другая история, имеющая мало общего с их сектантством.

Наверное, организаторам как минимум Мастрюков обидно наблюдать, что ни они сами, великие самарские барды, ни их любимцы не пользуются такою любовью, как множество других авторов, многие из которых - о, ужас! - даже никогда не становились лауреатами их местечкового конкурса. Но придётся с этим вынужденно мириться, потому что выхода нет: без мультиформатности ни Фёдоровке, ни Мастрюкам - никуда, и так уже другие фестивали начинают составлять им реальную конкуренцию.