Гагаринский старт

Земные корни
Алексей Васильевич Клочков родился в 1940 году в деревне Зверево ныне Рязанского, а тогда Букринского района. Его отец погиб под Сталинградом в 1943 году. Мать, оставшаяся с тремя сыновьями, всю войну работала в колхозе конюхом, а потом дояркой и свинаркой. Жили даже для того времени очень бедно. Окончив Букринскую среднюю школу, Алексей решил поступать в институт (только не в педагогический, где уже учился брат Пётр, а в радиотехнический), но мать воспротивилась: двоих студентов она не потянет. И дала сыну хороший, по её мнению, житейский совет: идти пасти личный скот колхозников. Они по очереди кормили пастуха и друг перед другом очень старались.

Но способный юноша по направлению военкомата поступил в Серпуховское авиационно-техническое училище специальных служб. Произошло это в 1957 году, знаменательном тем, что осенью этого года был запущен первый искусственный спутник Земли.
– Училище угнетало меня, человека деревенского, привыкшего к свободе, – вспоминает Алексей Васильевич. – Первое время я намеревался даже оттуда «дерануть». Но учеба давалась легко, а за первый месяц учебы мне выдали стипендию в 15 рублей! Это было неслыханное богатство. Моя мама за погибшего отца получала в то время 12 рублей. В общем, мало-помалу я в учебу втянулся, куда-то уйти уже не помышлял. А на следующий год училище перепрофилировали. Нам говорят: «Раньше вы изучали авиационную технику, а теперь будете заниматься ракетной». И привозят в училище «живую» ракету! Началась у нас с той поры усиленная учеба до самого конца третьего курса. Училище я закончил в августе 1960-го, мне было присвоено воинское звание «лейтенант».

Мы знали, что будем служить в ракетных войсках, но где именно, никто не говорил. В предписании всего лишь значилось: до станции Тюра-Там Южно-Казахстанской железной дороги, в распоряжение товарища Герчика. Мы карты до дыр затерли: где этот самый Тюра-Там? Нет его. И кто такой Герчик?

Кнопка «Пуск»
Ныне каждый желающий может узнать в Интернете, что полковник Константин Васильевич Герчик был вторым по счету начальником сверхсекретного советского испытательного ракетного полигона №5, что впоследствии станет называться Байконуром. И станцию Тюра-Там проводники поезда «Москва – Ташкент» прекрасно знали. На этот раз им было предписано продлить на ней остановку на десять минут, чтобы «секретные» пассажиры успели выйти и выгрузиться. Была ночь, вокруг пустыня, их куда-то везут…

Местом службы лейтенанта Алексея Клочкова окажется испытательная воинская часть 25741.
– По специальности я электроприборист, – продолжает свой рассказ Алексей Васильевич. – В сентябре 1960 года, после подготовки и сдачи экзамена, я приступил к исполнению обязанностей инженера-испытателя системы телеметрических измерений центрального блока ракеты-носителя 8К71 (второй ступени). Суть моей работы заключалась в том, чтобы после нажатия кнопки «Пуск» следить, как полетела ракета – какие реле срабатывают, где замыкает и т.д. Но поскольку в нашей части был большой недокомплект специалистов, мне приходилось делать работу и за тех, кто должен был принимать оборудование и приборы у представителей производства, проверять их соответствие техническому паспорту, срок годности и прочее.

После сборки носителя проводились так называемые «сухие» испытания всех систем с записью на фотопленку. Алексей должен был разложить, разметить эту пленку по системе единого времени, расшифровать все параметры, после чего работу ракеты-носителя обсуждали все, кто к ней причастен. Потом, если все благополучно, к ней пристыковывали космический аппарат, который называли «шариком», закрывали его обтекателем и в таком виде вывозили ракету на стартовую площадку, где должны были проходить, опять же пока только на Земле, так называемые «генеральные» испытания. Вот так тщательно готовился каждый пуск.

Это был тяжелый труд без выходных и отпусков, в условиях жизни, близких к походным, в изнуряющем климате – при сорокаградусной и более жаре летом, при такой же минусовой температуре зимой. Обычно после «генерального» испытания в просмотровый зал приходил Сергей Павлович Королёв со своими замами и принимал доклады о готовности ракеты. Алексей докладывал генеральному конструктору одним из первых.
– Это был человек, который знал в ракете все, вплоть до мельчайшего винтика. Если заметил какую-то неполадку, четко говорил: «Сделайте так-то и так-то, потом доложите». И все получалось…

«Иван Иванович» и космонавты
Запуски ракет осенью-зимой 1960-1961 годов говорили о намерении послать в космос человека. Об этом, что называется, не распространялись, но дело делалось. Пуски, в которых участвовал Алексей Клочков до 12 апреля, ставили своей целью проверить способность живых организмов находиться в состоянии невесомости и отработать систему возвращения запускаемого объекта на Землю. Для этого в космос посылали и собак, и начиненные датчиками куклы-манекены, которым давали шутливые имена вроде «Иван Иванович».

В какой-то момент в испытательную часть стала поступать техника, в сопроводительных документах к которой значилась загадочная буква «К». Это наводило на догадку, что готовится к сбору ракета, предназначенная для полета человека. Потом в воинскую часть привезли первых шестерых космонавтов. Они с любопытством смотрели на сигарообразную ракету-носитель, которая должна была вывести их в околоземное пространство, – ведь до сих пор космонавты знали лишь свой «шарик» – космический аппарат. В один из дней гостей привезли в просмотровый зал и представили членам боевого расчета, который будет осуществлять их запуск.
– Ребята как ребята, – вспоминает свое тогдашнее впечатление Клочков. – Крепкие молодые летчики, как мы их называли, «летуны», все в основном – старшие лейтенанты. А мы – просто лейтенанты, возрастом еще моложе.

Юрий Гагарин тогда ещё не был тем Гагариным, которого полюбит весь мир. Он вообще еще не знал, что будет первым, но уже тогда выделялся своим обаянием и дружелюбием. Когда же Госкомиссия утвердила Гагарина в качестве первопроходца, он тем более близко сошелся с людьми, от которых во многом зависел его полет. «Все выспрашивал, как и что было на предшествующих испытаниях. «Вы, – говорит, – только правду мне давайте, ничего не врите», –вспоминает Алексей Васильевич. Гагарину несколько дней перед полетом разрешили пожить в офицерском общежитии. Их койки стояли рядом, и, как вспоминает Клочков, Юрий однажды разбудил его в четыре часа утра: «Пойдем, пока прохладно, погоняем в футбол»…