Путеводитель

Путеводитель	21.02.2013

Иной раз и убеждённый домосед не откажет себе в удовольствии отпутешествовать в неизведанный уголок своего/чужого города и страны. Где ему в подмогу приходит грамотный экскурсовод.

21 февраля носитель этой замечательной профессии имеет право хотя бы узнать, что есть такой праздник — Международный день экскурсовода. Экскурсоводам Рязани отмечать его несвойственно, потому как в общей своей массе это музейные работники, и бокалами/стаканами они звенят 18 мая — в Международный день музеев. Не стал исключением и ведущий экскурсовод историко-архитектурного музея-заповедника «Рязанский кремль» Михаил Урманов. Коллеги и друзья говорят о нём, как о балагуре неопределённого возраста. И действительно, образ ещё со школы тоскливо-унылой профессии Урманов рушит вольной манерой общения, прибауточным изложением и непритворной улыбкой. Вы можете поначалу с недоверием изучать моложавого экскурсовода, но, проникшись, оторваться будет непросто. Михаил Урманов — свой парень, с пятёркой по истории, который рассуждает о профессии, делится секретиками и опытом.
— Экскурсия — это когда за короткий период в человека впихивают громадный объём информации, которую он ранее не знал. После в голове мало чего остаётся, — уверен Урманов. — Ну и пускай, главное, чтобы человеку было интересно, чтобы осталось впечатление и желание приехать снова, услышать то же самое (смеётся). Так и появляется интерес к истории, прошлому. Если интереса не возникает, а остаётся лишь усталость, значит экскурсовод своей цели не достиг.

— И что бывает в таком случае, когда её не достигаешь? Школьники, к примеру, самый невосприимчивый народ.
— Бывает, что цели достичь просто невозможно. Была как-то группа школьников из Москвы. До меня они съездили в Константиново, в дом-музей Павлова и вот он Рязанский кремль… Трёхчасовая экскурсия без перерыва. Я провёл тройную экскурсию — по Дворцу Олега, Певческому корпусу и Гостинице черни. Это были старшеклассники — уже спокойные, почти взрослые люди. И тут во время моего изложения один мальчик вдруг опустился на корточки и попытался ответить на вызов мобильного телефона. «Алло, — говорит. — Нет, я не дома. Не помню где. Где мы сейчас?» — спросил он у одноклассников. То есть молодой человек выключился полностью. Рассказывать тяжело, но слушать подчас ещё тяжелее…

— Значит, есть уловки?
— Конечно, улыбаться надо, вести себя доброжелательно, смотреть в глаза. Быть эмоциональнее, а не стоять столбом и долдонить как пономарь — так сразу заснут. Экскурсовод должен захватить и как бы за голову вести по всей экспозиции, чтобы они только в конце очнулись. Правда, при способностях и терпении, которые может иметь человек, он всё равно не запомнит всего, что экскурсовод ему тут наболтал. Конечно, есть уловки. Рассказ должен быть максимально логичным, простым, ну и соответствовать аудитории. Для детишек, к примеру, понятия триста и миллион лет назад — не значит ничего, лучше обойтись старым добрым «давным-давно». Смешение стилей полезно. Через 5-10 минут внимание даже у взрослого уже ослабевает. Надо его поднять интересным фактом, шуточкой, образным выражением. Мозг включается на следующие 10 минут — за это время экскурсовод может напихать туда ещё чего-нибудь.

— Это теория. А на практике можете?
— Иван III женился на одной из византийских принцесс — Софье Палеолог, и не важно, что она была бородатой и уродливой, она была принцессой. К тому же из династии византийских императоров. Мы постоянно намекали на то, что являемся единственными наследниками этой веры и культуры. Вы только посмотрите — шапка Мономаха, в чём венчались цари на царство, а Мономах — один из византийских императоров… Доносить информацию надо максимально доступно, так, будто человек никогда не имел дело с историей. Вот многие знают выражение «записной кавалер», но немногие, что оно обозначает. Так вот, у дамы была записная книжечка для бальных танцев, куда записывались кавалеры, потому что танцев много, но и кавалеров не меньше, их надо перезаписать, иначе мужики перессорятся и перестреляют друг друга. Между прочим, в книге о хороших манерах конца XIX века есть фраза, что подобная записная книжечка ни в коем случае не должна являться предметом похвальбы дамы.

— А что делать в тех случаях, когда мало времени, а надо всё показать?
— Экскурсовод обязан перестроиться под время, выделенное на экскурсию. Приезжает группа, говорит: «Нам полчаса и как хотите». Увеличить всегда проще, здесь же надо ужать. Заходим в зал XVIII века. Этот стенд посвящён Петру Великому, следующий — Екатерине. Посетители не дураки, историю в школе изучали, времени осмотреть зал нет, потому говорю: «Это Пётр Первый, это Екатерина Великая — два столпа великих российских реформ в XVIII веке, а между ними окно — это то самое окно в Европу, которые они прорубили». Ну и вроде всё понятно.

— А когда непонятно? Дети, наверно, задают кучу вопросов?
— Дети, как правило, почему-то не задают необычных вопросов. Экскурсоводу дети доверяют, воспринимают как учителя, не подвергают сомнению его знания, он для них авторитет. Дети, в основном, уточняют, хотят знать подробности. И не спорят. Я давно сделал вывод, что дети абсолютно нормальные существа (смеётся). А вот взрослые нет. Когда взрослый идёт в музей, ему нужно узнать что-то конкретное. Он как бы ставит фильтр на всю остальную информацию. Был такой случай у моей коллеги: она распиналась, на пятёрку провела экскурсию. А экскурсантами были такие конкретные мужики. В конце они подходят к ней с вопросом «Ну так вы скажите, где здесь цари-то всё-таки жили?». И то, что цари здесь не жили вовсе, они не услышали, они пришли с конкретным вопросом и требовали на него ответ.

— Ну и как вы «расправляетесь» с непонятливыми?
— Взрослые ещё страдают тем, что они всё-таки что-то читали. И с ними порой очень трудно спорить. Если человек прочитал больше трёх книг по истории, то он уже начал замечать, что история — это сложно. Но если он имел дело с одной книгой, то уже всё знает и его свернуть с пути нельзя. Помню, рассказываю про Старую Рязань. Вот, мол, подошло посольство татарское и попросило десятую долю всего, что имели рязанцы. Те им отказали, сказав, что когда нас не будет, тогда всё ваше. В итоге татары Старую Рязань захватили, разорили и сожгли, как вы помните. И слышу вопрос: «Ну и что они не отдали им десятую часть-то, может быть целы остались?». Приходится парировать: «Вот вы идёте по тёмной улице, к вам подходят три здоровенных жлоба, один становится сзади, двое спереди и, наконец, звучит вопрос «Закурить есть?». Как думаете, они хотят курить или по морде вам дать?». «Наверно, по морде дать», — отвечают экскурсанты. Так я и объясняю, что татары не приходили за десятой частью, они приходили за всем, в том числе и за жёнами. И не могли они переться сотни километров до Рязани, чтобы взять лишь часть. Приходится взрослым такие вещи объяснять. Вроде элементарные.

— Значит от совершеннолетних можно ждать чего угодно?
— Представьте, вы — экскурсовод, окружают и молча на вас смотрят двадцать человек. Они видят твоё выражение лица, слышат голос и делают выводы. Ага, вот девочка глаза закатила, тараторит, часто дышит, сбивается, значит, без году неделю работает — сейчас мы ей вопросики-то поназадаём. Или, напротив, стоит такой вальяжный, трали-вали, лицо уверенное, речь льётся, — ну этот вроде что-то соображает, его не подколешь. Так что стажёры поначалу ноют, что, мол, к ним мужики пристают с дурацкими вопросами. Ко мне вот никогда не пристают с дурацкими вопросами, потому что видят — бесполезно. Без ложной скромности скажу, что я в рамках Рязанского кремля отвечу на любой вопрос.

— Наверное, часто отвечаете на каверзные вопросы?
— У меня в кремле такая негласная специальность — я придворный экскурсовод. Если приезжают чиновники из Москвы, то меня — вперёд, потому что это особая аудитория. Приезжают ненадолго, много знаний им не надо, а надо развлекушечку. На это я способен. Рязанская власть вся перепобывала. Я их, правда, в лицо не всех не знаю… Однажды ко мне подошёл какой-то седой мужчина бравого вида и сказал: «Слушаю вас уже третий раз, всегда с неизменным интересом». Оказался некий Владимир Васильев, который возглавляет комитет по безопасности. Это я уже потом выяснил. Узнал, помню, гимнастку Светлану Хоркину. Однажды встречали американских астронавтов — двое мужчин и женщина. У них была такая программа, что они уже еле-еле отсюда выползли. Оказывается, их там-сям кормили, столы при этом ломились, в том числе и от спиртного. Вздыхали астронавты — не привыкли они к такому. Я обратился к женщине, спрашиваю: «Что вас так печалит?», а она — «Вот у меня сын, идёт в школу, муж остался один, я конечно, ему всё объяснила, но ведь он всё перепутает». То есть нормальная такая забота о доме.

— Расскажите, как же вы к такой профессии пришли? Зубрили историю в школе или природный дар?
— К истории никогда не готовился. Если получал учебник по этому предмету, то я его сразу прочитывал как книжку. А вообще, я учился на тройки, кроме предметов, которые нравились. Иностранный, литература, история полюбились, остальным не повезло. В аттестате получилось где-то девять троек. И когда меня выпустили из школы, я из себя ничего такого не являл. Но когда пришёл на одну из встреч выпускников уже будучи сам школьным учителем, то у моих учителей, конечно, глаза на лоб полезли.

— То есть не мечтали стать экскурсоводом?
— Мечтал! Точно помню, что мечта возникла в четвёртом классе. Такие и работать в музее, немножко долбанутые. Я со второй попытки поступил на исторический факультет пединститута. Пришлось с нуля учить английский для экзамена (в школе был немецкий). Не прошёл по баллам, и меня зачислили на подготовительное отделение, куда вскочил, можно сказать, в последний вагон — это был последний год, когда после курсов принимали в институт с любыми оценками по экзаменам.

— У экскурсовода и историка есть кумиры?
— Изучение истории приводит к одной библейской истине — не сотвори себе кумира. Потому что люди, с одной стороны талантливые, проявившие себя чем-то в истории России, имеют и оборотную сторону — они такие иной раз сволочи. Человек вообще не хороший и не плохой, он просто человек. Я всегда хочу защищать тех, кто много сделал для России. Допустим, тот же Пётр I. Несмотря на всю его непоследовательность, если почитать, что он хотел из России сделать, но не успел, это было бы просто идеально. То, что успел сделать — и то хорошо. «Благодаря» его реформам погибло много людей, окно в Европу он прорубал на народных костях. Да, но ведь остальные тоже угнетали этот народ, убивали, но так ничего и не произвели на свет полезного.

— А если рассуждать о дне сегодняшнем, как сейчас пишется история?
— Мы плюнули на систему исторического построения по Марксу-Энгельсу, хотя она во многом себя оправдывает. Неслучайно современные бизнесмены очень любят книгу «Капитал», там много умных вещей. Видно же, что ту стадию, которую Европа и Америка прошла в конце XIX – начале XX века — эпоху накопления капитала, когда все копили и наваривались, — мы, к сожалению, проходим только сейчас. Но ничего страшного — за чёрной полосой всегда идёт белая.

— Скажите честно, когда экскурсию ведёте, привираете?
— Экскурсия по кремлю, наверно, в целом скучновата. Потому, да, имеются байки. Например, вот Певческий корпус, вот сбоку отдельные кельи, вот там сидел архиерейский эконом, а ещё он выполнял для крепостных крестьян функцию судьи. И вот к нему поступали различные жалобы — так называемая бытовуха. Всегда рассказываю, что одну жалобу мы сохранили, и привожу в пример. Жена жалуется на мужа, который каждый день бьёт её поленом. Причём приписка такая: «Я бы не возражала, чтобы это было хотя бы через день, но каждый день терпеть невозможно». Так иллюстрируются нравы. На самом деле жалобы такой нет, но ведь могла быть.

Людмила Рубцова