Лучший проект жизни

Недавно в музей академика Измаила Ивановича Срезневского, что в РГУ имени С.А. Есенина, приезжали туристы из Зарайска. Осмотрев его, они попросили директора Нину Васильевну Колгушкину сопроводить их в село Срезнево Шиловского района — там покоится прах ученого. Побывав на могиле академика, в музее и паломническом центре, расположившихся в здании бывшей школы, которая была построена в начале прошлого века в память о Срезневском, помолившись перед чудотворной иконой в церкви, где десятилетиями служили члены семьи Срезневских, гости не могли не выразить своего уважения рязанцам, создавшим мемориальный комплекс в память о своих земляках. Об этом они разговаривали на обратном пути. А Нина Васильевна радовалась тому, что само село, к которому теперь проложена дорога, заметно ожило, застраивается новыми домами, о чем не приходилось мечтать четверть века назад.

История воскрешения памяти о семье Срезневских поучительна и говорит о том, что даже очень трудное дело обречено на успех, если за него берутся подвижники. Нина Васильевна одна из них.

13 июля у заслуженного учителя РФ Н.В. Колгушкиной юбилей. Мы встретились с ней, и я попросила ее вспомнить, с чего все начиналось.

Н.К. — Я преподавала русский язык и была завучем в 31-й рязанской школе. Моя старшая коллега — завуч, которая курировала меня как учителя русского языка и литературы, Маргарита Васильевна Струкова, мне сказала, что получила письмо от своей московской родственницы, ученого-филолога Галины Александровны Богатовой. Та писала, что в селе Срезнево похоронен выдающийся исследователь славянских языков, место его захоронения пришло в запустенье и хорошо, если бы хоть школьники проявили к нему внимание: «Пошлите в Срезнево кого-нибудь из учителей с ребятами», — прочитала строчку из письма Маргарита Васильевна. С благодарностью я вспоминаю этот судьбоносный момент из своей учительской жизни. Через месяц, в мае 1989 года, я отправилась в Срезнево со своими десятиклассниками.

Р.В. — Мы с вами познакомились в мае 1993-го, когда вы попросили опубликовать в газете свою заметку и она вышла под заголовком «Наш друг Срезневский».
Н.К. — За этот промежуток времени мы с ребятами активно поработали. Провели первую конференцию, посвященную Измаилу Ивановичу. Материалы для нее нам прислали из Академии наук, а частично мы собрали сами. За это время я познакомилась с Галиной Александровной Богатовой, которая стала нам во всем помогать. В 1992 году в Москве проходил Международный конгресс «Мир и славянская культура», в рамках которого в нашей школе был открыт первый в стране музей Срезневского. Помню, эстонская журналистка писала потом, что самым замечательным за три дня конгресса было то, что открылся музей ученого-слависта в 31-й школе провинциальной Рязани.

Р.В. — Можно сказать, что встреча со Срезневским стала поворотной в вашей судьбе. А до этого вы были «просто учительницей»?
Н.К. — Я всегда чего-то жду в жизни, всегда куда-то стремлюсь и, когда ставлю точку, она почему-то обязательно превращается в запятую. Задача школы, как я думаю, сделать учебу детей интересной, открыть им то, чего они, может быть, уже никогда не откроют. Сужу по себе.

Школьные годы я прожила в детском доме, куда попала волей обстоятельств в трудные послевоенные годы. Я росла очень способным ребенком: в пять лет читала наизусть «Цыган» Пушкина. Детский дом в городе Мышкине Ярославской области был, как сейчас говорят, очень продвинутым. Он работал по системе Макаренко. Мы получали навыки самоорганизации (в старшем возрасте я была председателем Детского совета — как говорится, «правой рукой» директора), имели все условия для художественного развития и формирования трудолюбия. Однажды, чтобы написать о наших трудовых достижениях, к нам приехала из Ленинграда детская писательница Аделаида Александровна Котовщикова. Мы подружились с ней. Она приглашала меня к себе в гости, в знаменитый писательский дом на улице Ленина, где жили многие известные люди: Вадим Шефнер, Михаил Дудин, Анна Ахматова. С Ахматовой Котовщикова соседствовала и своей дачей в Комарове. Как-то мы гуляли по этому поселку, и Адюша (так называли мою знакомую ее домашние) сказала: «Вон Ахматова, посмотри». Я увидела, как возле деревянного дома ходит с лейкой в руках и поливает грядки грузная женщина в длинной юбке. Мы переписывались с Адюшей регулярно, она просила меня писать обо всем, что происходит в детском доме, и потом в ее книгах я угадывала и себя, и многое из того, о чем ей сообщала. Адюша говорила, что писать у меня получается хорошо, мне необходимо после школы продолжить учиться. Перед окончанием школы, уже во время выпускных экзаменов, мне посчастливилось поработать на съемках фильма «Родная кровь», который у нас снимался, немного заработать на самостоятельную жизнь и успешно поступить на литфак Ярославского пединститута. Много лет спустя узнала, что у истоков факультета стоял отец Измаила Ивановича — Иван Евсеевич — прямо-таки знак судьбы. Да и родилась я в одном с Измаилом Ивановичем старинном городе Ярославле.

Р.В. — Но путь к Срезневским был еще далек?
Н.К. — Да, и лежал он сперва через село Харьяга Коми АССР, что в 70 километрах от Нарьян-Мара. Я сама на распределении напросилась работать учителем в этой «самой северной точке», активно участвовала в жизни школы, была агитатором, пропагандистом, создала самодеятельный театр в поселке. Мой школьный друг Борис заканчивал учебу в Ивановском химико-технологическом институте. Мои коллеги утешали себя, что в «городе невест» он себе подругу отыщет. Но он никого не искал, и через два года увез меня из «северной точки». Мы прибыли по распределению в Рязань, где он стал трудиться на новом комбинате химволокна. Случилось это в начале 70-х. Свободного места учителя литературы в Рязани не оказалось, и директор тогда еще новой 49-й школы Иван Иванович Степанов взял меня на работу сперва библиотекарем, а потом — воспитателем группы продленного дня. Этого директора я до сих пор вспоминаю с благодарностью. Он давал широкие возможности для творческой работы, и я этим пользовалась. Потом мужу выделили новую квартиру в Дашково-Песочне, и я пришла работать тоже в новую 31-ю школу и осталась там на 31 год, пятнадцать из которых посвятила Срезневским, по сути, создав новое направление в школьной, а затем и в университетской работе — срезневедение. За это время в школе было сделано немало: например, проведено 18 научных конференций, из которых 5 — международные.

Р.В. — Я помню все эти конференции, они производили впечатление солидных: приезжали ученые из Москвы и других городов, были родственники Измаила Ивановича, не подозревавшие до этого, что они являются представителями такого знаменитого рода. Но вся поисковая, исследовательская работа в большой степени зависела только от вас. А как удалось сдвинуть «материальные» проблемы, связанные, например, с реставрацией в Срезневе исторических объектов? Я понимаю, что в этом принимало участие большое число людей, но и ваша роль несомненна.
Н.К. — С поисковой, исследовательской работой было подчас тоже непросто. Поездки в архивы, экологические экспедиции в Срезневе, участие во всероссийских конкурсах и олимпиадах – все требовало материальных затрат. В этом чаще всего нам помогало областное управление образования. Например, мы нашли одно редкое письмо, и активист музея Илья Левкин захотел представить его на Всероссийский конкурс исторических работ школьников. Александр Дмитриевич Канунников и Андрей Янисович Коттанс поддержали нас, и восьмиклассник Илья занял первое место. Мы вместе с ним ездили в Москву, чтобы получить диплом и подарок из рук самого Сигурда Шмидта.

Людей, «заразившихся» Срезневским, оказалось много, но для этого надо было постоянно точить камень непонимания. Где-то в самом начале всей этой «эпопеи» глава Шиловского района Василий Михайлович Фомин пригласил меня прочитать перед местной интеллигенцией лекцию о Срезневских. Меня предупредил: «Я посижу на ней минут пять и уйду: дела, весенняя страда». Он просидел все два с половиной часа, пока шла лекция, а потом взял слово и сказал: «Какие духовные ценности хранит наша земля! Мы все должны сделать, чтобы они не были потеряны». И мы всегда находили у него понимание и поддержку.

Меня не оставляет мысль, что есть нечто, что нас по пути ведет к Срезневским. Когда я впервые приехала в Срезнево с областным телевидением и мы хотели снять храм с чудотворной иконой, меня предупредили, что монахиня Мариамна — как говорили, духовная дочь отца Филарета, нас туда не пустит. Стучим с Володей Бочковым в дверь, отодвигается засов, через него на нас смотрят осторожные и внимательные глаза, и дверь захлопывается. Мы не уходим. Дверь снова открывается, опять пристальный взгляд и голос: «Нет, пожалуй, пущу: свои люди».

А что вы скажете о том, что среди фотографий духовных дочерей Филарета недавно в сельском музее Срезневского я обнаружила одну с фамилией Колгушкина?..

Р.В. — Все это впечатляет. Нина Васильевна, ваш университет теперь уже давно и прочно связан с именем и делом Измаила Ивановича Срезневского. Какое значение имеет музей? Это развитие того, что вы делали в школе?
Н.К. — Да, это развитие. Потому что музей, который заново создан в вузе, работает уже девятый год — это научный центр срезневедения, подобного которому в России нет. Не случайно на недавно прошедшем Всероссийском конкурсе проектов «Моя страна — моя Россия» работа активистов музея, первокурсниц Саши Андреещевой и Даши Тихоновой, была отмечена специальным призом Института русского языка имени А.С. Пушкина «за популяризацию богатого наследия отечественной науки». Это очередное подтверждение важности нашего дела.

Сейчас музейная деятельность проходит через проекты, которые силами Студенческого научного общества срезневедов продолжают развиваться, прививают уважение к русскому языку, к своему родному краю. Это «Музейные гостиные», «Музейный кинозал», конкурс студентов-практикантов на лучший урок, посвященный Срезневскому, городские научные чтения «Памяти академика И.И. Срезневского», Дни словаря и другое. Срезневский нам интересен не только как ученый, но и как представитель семейной династии, одной из многих дворянских, священнических династий, которые создавали в России культуру. Замечу, что в школе мы начинали всего с четырех имен, а к настоящему моменту нашли более 80 персоналий. Со всеми живущими в разных городах России и зарубежья родственниками ученого музей поддерживает связь. Мы побывали в Киеве, в Петербурге. Незабываемый прием был оказан в Таллинне, родственниками академика Бориса Измайловича Срезневского, видного метеоролога, синоптика. Я благодарна руководству университета, что мою работу поддерживают во всех направлениях, и я имею возможность не только работать в российских архивах, но и участвовать в международных научных мероприятиях, таких как международные славянские съезды, конференции университетов и академических институтов, где могу достойно представлять и наследие Срезневских, и музейную работу, и наш университет с вековой историей.

Р.В. — Ваша книга о Срезневском востребована?
Н.К. — Думаю, что да, на нее ссылаются в своих научных трудах ученые-филологи. У меня самой опубликовано в научных и общественных изданиях более 70 работ.

Р.В. — Почему вы не защищаетесь на научное звание?
Н.К. — Думаю, что уже не имеет смысла тратить на это время. Надо еще немало сделать, написать. Я горжусь своим званием «Заслуженный учитель РФ» и считаю его для себя самой высокой наградой — ведь именно учитель, по моему убеждению, в жизни любого человека является и воспитателем, и просветителем. А в моей жизни было и есть столько учеников!