Потерянная звезда

За ним охотятся, а он сидит в милицейском камуфляже в охотничьем домике и спокойно даёт интервью, рассказывая неотполированную историю афганской войны и чеченской трагедии.

Начальник уголовного розыска
С Юрием Константиновичем Плугиным мы познакомились более четверти века назад – в 1984 году. Я, тогда ещё молодой следователь районной прокуратуры, он – матёрый начальник областного уголовного розыска. Судьба свела нас вместе на одном из мест происшествий. Великовозрастный подонок, ехавший на мотоцикле мимо кукурузного поля, увидел пятилетнего мальчишку в шортах и перерезал ему горло. Просто так – из-за спортивного интереса. Днями и ночами мы колесили с Плугиным по близлежащим сёлам в поисках убийцы. Разница в возврасте между нами – 10 лет, но она не чувствовалась. Тогда я и узнал, что он – потомственный милиционер: родился в 48-м в Казани в семье сотрудника уголовного розыска, в 20 лет окончил Саратовскую специальную школу милиции, в 26 – Высшую школу МВД СССР, а потом – Академию министерства внутренних дел. Начинал оперативником на Восточно-Сибирской железной дороге, возглавлял отделение управления уголовного розыска Ставрополья. И вот судьба занесла его в Рязань. На его счету множество раскрытых убийств и других тяжких преступлений.

Я жадно впитывал в себя его рассказы о сыске. Тогда мне казалось, что о своём коллеге я знаю абсолютно всё, могу даже предсказать его будущее: вечный поиск убийц, насильников и прочих отбросов общества. Теперь же, встретившись через столько лет, я понял, что можно прогнозировать будущее обычных людей, но никогда нельзя предугадать судьбу личностей сильных и неординарных – таких, как мой приятель. За эти годы Юрий Константинович пополнел, на голове появилась седина. Всё-таки, есть разница между 36-ю и 62-мя. Позади ранение, контузия… Но в глазах тот же задор и жажда действия. Что же произошло за эти годы?

Афганский излом
— Через два года после нашей встречи с тобой – в июле 1986 года, — рассказывает Юрий Плугин, — я был направлен в Афганистан старшим советником командующего царандоя (местной милиции) провинции Бадахшан. Местные жители называли меня сар мушавером (старшим советником). Мы формировали царандой, обучали личный состав, организовывали оборону Файзабада и других населённых пунктов. Но это внешняя сторона. А было ещё и то невидимое для окружающих, то, что называется оперативной работой.

— А зачем все-таки мы шли в Афганистан? Ведь эта страна первой после революции признала Советскую Россию, первой отправила голодающей России хлеб…
— В Афганистан многие наши представители шли воевать, а там надо было работать с населением и строить, — говорит Плугин, — строить сознание самих афганцев. Ведь вначале, когда советские войска вошли в эту страну, наших солдат встречали цветами. К людям «с севера» афганцы всегда относились с почтением. Начальник спецуправления по борьбе с контрреволюцией МВД Афганистана генерал-майор Саид Джон мне рассказал, как в первые дни присутствия советских войск в его стране он вместе с русским советником проезжал мимо одного горного селения в районе Кандагара. Когда сделали привал, то к нему подошли старейшины со словами: «Ты не можешь провезти мимо нас дорогого гостя!». Местные жители пригласили их в кишлак. Встреча была радушной, угощали советского советника как желанного гостя, проводили как друга. Прошел год и он — Саид Джон, с этим же советником вновь оказались около этого селения. Только на этот раз никто их в гости не позвал. Наоборот, для жителей кишлака они были врагами. На пути их следования недавние друзья, с которыми они делили хлеб, организовали засаду и пытались их убить…

— Что же такое должно было произойти, чтобы друзья превратились в смертельных врагов?
— Там была вооруженная оппозиция с центром в пакистанском городе Пешаваре. Были отдельные банды и объединённые бандформирования различной партийной принадлежности. Были отряды самообороны населённых пунктов. Проходили военные действия с участием правительственных вооружённых сил и подразделений ограниченного контингента советских войск… Можно говорить о беспримерных подвигах советских солдат и офицеров, которые с честью выполнили свой воинский и интернациональный долг. Но когда наряду с бандитами гибло мирное население, разрушались дома и целые кишлаки, это не могло не вызвать возмущение народа. Как-то двое вооружённых советских солдат, позже выяснилось, что не в первый раз, спустились с горного блокпоста в кишлак Аше в Бадахшане. Солдаты мародёрствовали, отнимали у жителей продукты. А в Аше в это время находились двое местных ополченцев. В бой с солдатами они не вступали. Но грабёж не допустили: произвели несколько предупредительных выстрелов в воздух. Солдаты убежали на блокпост, ополченцы тоже ретировались. О случившемся мародёры сообщили своему командиру и тот, не разобравшись в ситуации, дал команду открыть по кишлаку миномётный огонь. Внезапному обстрелу подверглись жилые дома и те, кто в них находился. Погибло 9 человек – старики, женщины и дети, среди убитых была и беременная женщина. Вряд ли погибшие имели отношение к выстрелам ополченцев и, тем более, вооружённой оппозиции. Тогда я впервые услышал эту фразу: «Вы с кем воюете – с бандитами или с народом?». Её сказал один из старейшин этого кишлака.

Слушая Плугина, я вспомнил другого воина-афганца. Судьба свела меня с ним случайно. Расследуя, одно из уголовных дел, мне пришлось арестовать преступника, по найму убившего директора одного из рязанских предприятий и разрезавшего жертву на части, чтоб легче было спрятать останки. Киллером оказался бывший рядовой Советской Армии по имени Сергей. Бесконечные допросы постепенно переросли в откровенные беседы. Как же ты – воин-интернационалист – мог докатиться до такой жестокости? — спросил я его. И он произнёс: «А вы знаете, если я расскажу, что делал в Афганистане, то мой светлый образ воина-интернационалиста померкнет». И начал рассказывать. О том, как ловил афганцев, которые ни слова не понимали по-русски, как втыкал им штык-нож между нижними позвонками, чтобы у них «отказывали» ноги. И эти афганцы, не в силах подняться, ползали вокруг него. А он упивался зрелищем. И как потом кидал задержанным афганцам в шаровары гранаты с выдернутой чекой и сбрасывал людей в ущелье. Гранаты взрывалась ещё до того, как жертвы успевали долететь до дна. Такой вот последний полёт орлов. Война – это не только подвиги и геройство. Война – это убийства и грязь, это жестокость, мародёрство и ещё много чего. Может быть, поэтому в Афганистане тогда и появилось массовое движение мести?

— Афганцы – это труженики, — говорит Плугин. — Это свободолюбивый и терпеливый народ. Но когда у людей убивали родных, разрушали дома, уничтожали имущество, обрекали на голод и страдания, многие брали в руки оружие и шли воевать против наших войск. При этом они не были противниками государственной власти Демократической Республики Афганистан и, тем более, Советского Союза. И душман большинство из них не поддерживало. Но ослеплённые жаждой мести, они шли воевать против нас. Убийство неверного для многих из них стало целью жизни. Так мы наживали себе непримиримых врагов, которые пополняли вооружённые формирования оппозиции. Так в Афганистане и появилось движение мести. …Тогда, на следующий день после обстрела кишлака Аше, афганские вооружённые формирования нанесли ответный миномётный огонь по блокпосту. В результате погиб молодой лейтенант. Он завершал «интернациональную миссию» и вот-вот должен был вернуться на Родину.

Сделай врага другом!
— Что же мог сделать старший советник в такой ситуации в отдельно взятой воющей стране?
— В Афганистане мне приходилось заниматься многим: «работать» с местным населением, старейшиными, духовенством, проводить мероприятия по «нейтрализации» банд, устанавливать контакты с главарями отдельных вооружённых формирований и склонять их к переходу на сторону государственной власти, — отвечает Плугин. — Древняя пословица гласит: «Если хочешь избавиться от врага, сделай его своим другом!». В этом изречении заложен глубокий смысл. В каждом вооружённом конфликте прежде всего побеждает тот, кому удаётся в нём не участвовать. …Одно из вооружённых формирований Исламского общества Афганистана, дислоцирующееся в долине Яфталь, возглавлял Абдулбасир – авторитетный среди местного населения лидер — его поддерживало 250 тысяч человек. Представительством МВД СССР и другими соответствующими структурами мне было поручено выйти на контакт с Абдулбасиром и убедить его перейти на сторону государственной власти. Эта работа была настолько важна, что её лично контролировал начальник оперативного управления Генерального штаба министерства обороны СССР генерал армии Валентин Иванович Варенников. Мною тогда была организована встреча представителя Абдулбасира с Варенниковым. В знак доверия генерал армии даже передал как подарок Абдулбасиру автомат Калашникова с «цинком» патронов и выразил уверенность, что оно никогда не будет обращено против советских воинов. Вскоре Бадахшанское формирование Исламского общества Афганистана и его полевые командиры прекратили активные боевые действия. Абдулбасир был подготовлен к переходу на сторону государственной власти. Благодаря договоренности с Абдулбасиром, нам удалось обеспечить бескровный вывод из Бадахшана Бахаракского батальона 860-го отдельного мотострелкового полка, пользующегося дурной славой среди местного населения. При выходе батальон должны были прикрывать наши вертолёты. Для их уничтожения из Пакистана в Бадахшан прибыло специальное подразделение, вооруженное стингерами — американскими ракетами класса «земля-воздух». Абдулбасир оказался верен слову: вопреки приказу своего руководства, он на время вывода советских солдат изъял у этого подразделения все «стингеры». А мне сказал: «Что мог, я сделал. Но пусть ваши вертолёты летят на большой высоте. Я изъял ракеты, но не могу изъять автоматы». И батальон вышел без потерь. Без единого раненого и убитого! А за ним и весь 860-ый полк. Да, иногда «оперативная дипломатия» может сделать очень многое, больше чем полки и дивизии, в том числе и спасти людей.

Освободить рядового Левакина
— А приходилось ли вам непосредственно самому спасать человеческие жизни?
— Я всегда пытался спасти человеческие жизни, — вспоминает Плугин, — проводил операции и для спасения сотен жизней и для спасения одной. Помню, исчез рядовой 860-го полка Андрей Левакин. Молодой солдат, неуставные отношения — и в Афгане такое тоже было. Деды довели парня, он покинул место дислокации и поплёлся в полк, решил пожаловаться командиру. Но не дошёл — попал в руки боевиков-исламистов из банды некоего Ибрагима. Узнали мы об этом. Что делать? Как его спасти? Нашёл я тогда в одном из кишлаков отца этого Ибрагима. Через него начал переговоры с сыном. Договорились обменять солдата на трёх захваченных в плен бандитов. Афганская правительственная служба безопасности – ХАД – была против такого обмена. Руководители Ибрагима из Исламской партии Афганистана тоже были против. Отец Ибрагима предлагает: «Отпустите трёх людей Ибрагима из тюрьмы, посадите их в машину царандоя и отвезите в горы к Ибрагиму. А он на этой же машине вернёт вам вашего солдата». А какие гарантии того, что нас не кинут? А то освобожу трёх бандитов, передам их назад в банду, а в ответ могут и солдата не вернуть, и ещё машину с водителем захватить – меня тогда свои же врагом объявили бы. А гарантий не было. Но я решил рискнуть. Был всего один шанс спасти нашего солдата и вернуть его матери живым, и я решил его использовать: вместе с командующим царандоя подписал документы на освобождение из местного зиндана трёх участников бандформирования, посадил их в машину и отправил с отцом Ибрагима и другими старейшиными в горы. Теперь оставалось ждать и надеяться. Семь часов я тогда простоял на улице – в это время решалась судьба не только рядового Левакина, но и моя собственная. Стемнело, но машины не было. Неужели обманут? И когда в темноте в горах появился свет от фар, у меня даже на секунды дыхание остановилось от радости. А потом подъехала машина. Оттуда старейшины вывели этого Левакина – маленького, щуплого солдатика. Одет он был в афганский халат, на голове – чалма. «Только не бейте его. Он себя вёл хорошо», – произнёс старик-афганец… Знаешь, — улыбается Плугин, — спасение из плена этого Левакина для меня было подобно освобождению от бандитов целого улусвали (района).

Убить! Нельзя помиловать
Разумеется, не всем афганским боевикам была по душе такая деятельность русского советника. Многие были недовольны и контактами своего командира Абдулбасира с шурави. Да и представители своих спецслужб не очень жаловали переговоры Плугина с лидерами вооружённых формирований, хотя они приносили результаты. Плугин каждый раз отправлялся в логово бандитов без всякой охраны, только с переводчиком. Такого было условие «принимающей стороны». Однажды на маршруте следования к месту встречи с лидером вооружённого формирования советским блокпостом был обстрелян очередной афганский кишлак. Этими выстрелами были сорваны важнейшие переговоры. На подступах к кишлаку Плугина ждала разъярённая толпа, которая на носилках несла останки убитых детей и женщин. Люди готовы были разорвать любого, кто имел хоть какое-нибудь отношение к Советской Армии. Какие слова тогда должен был найти русский советник, что он должен был объяснить обезумевшим от горя людям?
— Я им сказал, — вспоминает Плугин, — что сделаю все возможное, чтоб такое больше не повторилось. И я стал доказывать нашим военным, что большинство конфликтов можно разрешить мирным путём, и для торжества мира вовсе необязательно нести смерть.

Тогда Плугин не смог встретиться с Абдулбасиром, не смог смотреть ему в глаза. Да и Абдулбасиру нужно было время, чтоб отойти от происшедшего. Но это, возможно, спасло Плугину жизнь, ибо один из полевых командиров, недовольных общением их лидера с русским Сар Мушавером, принёс тогда с собой взрывное устройство. Оно сработало недалеко от Абдулбасира, но тот остался жив. …Так проходила первая командировка Плугина в Афганистан. По ее завершению он вернулся на Родину.

Верните Сар Мушавера
Вернувшись в Союз, Плугин узнал, что после его отъезда из Афганистана, новые советские советники нарушили ход переговорного процесса с Абдулбасиром. В результате Абдулбасир отказался от своего намерения перейти на сторону законной власти и возобновил боевые действия. Плугин пришёл в отчаянье: долгая и упорная работа оказалась напрасной. В представительстве МВД и правительстве Афганистана пришли к выводу, что исправить положение в данной ситуации может только один человек – Сар Мушавер. И полковник милиции Юрий Плугин был повторно командирован в Афганистан. В феврале 1990 года, уже после вывода оттуда советских войск, Плугину снова пришлось встречаться с Абдулбасиром и другими лидерами вооружённых формирований, вести с ними переговоры, убеждать, доказывать и снова убеждать. В результате, более четырёх тысяч вооружённых оппозиционеров перешло на сторону афганского правительства. Без ранений, смертей и выстрелов. Этот бескровный переход афганских бандитов на сторону властей был одной из главных побед рязанского полковника милиции.

После вывода советских войск представительство МВД СССР в Афганистане было упразднено, но Плугина оставили в Кабуле для организации работы афганского уголовного розыска, куда входили не только оперативники, но и следователи, и эксперты, и многие другие специалисты. Одним из главных направлений работы старшего советника была борьба с незаконным оборотом наркотиков — огромные партии наркотических веществ шли из Афганистана через Советский Союз в Европу. Можно было только догадываться, почему после второго прихода Плугина в Афганистан резко обострилось обоняние голландских и немецких собачек, ищущих наркотики на таможнях Европы. Уж больно резво они выискивали эти самые наркотики, их хозяева получали за это медали, громогласно объявляя миру о задержании очередной партии наркотиков. И нигде не сообщалось, что этих чудо-собак полицейские силком тащили к нужным контейнерам, а само продвижение контейнеров с наркотиками через весь мир на языке оперативников называлось контролируемой поставкой. И даже изымающие очередную тонну наркотиков европейские полицейские не знали, что у истоков очередной совместной операции спецслужб мира где-то там – в другой части света, стоял совсем неприметный человек, полковник советской милиции Юрий Константинович Плугин.
— В общей массе мы провели контроль за прохождением в СССР и Европу свыше 24 тонн наркотиков, включая героин и опий. Вся эта масса наркотического зелья была изъята в результате специальных операций, — уточняет Юрий Константинович.

Немудрено, что Кабул запомнился Плугину на всю жизнь — здесь он предотвратил обстрел ракетами советского посольства. Боевики установили четыре ракеты класса «земля-земля», направив их на здание посольства СССР, таймер отсчитывал минуты до пуска. Последствия ракетного удара могли быть самые печальные — в тот момент в здании посольства находился посол СССР в Афганистане Борис Пастухов.
— Я получил оперативные данные о готовящемся нападении, — говорит Юрий Константинович, — а ракеты нам удалось обнаружить совсем незадолго до начала ракетного удара. За 20 минут до пуска ракет мы остановили таймер.

За работу по созданию афганской милиции и борьбу с преступностью на территории этой страны Плугин был награждён двумя орденами Боевого Красного знамени и другими правительственными наградами СССР и Демократической Республики Афганистан. Одну из них ему лично вручил президент Афганистана Мухаммед Наджибулла.
— К сожалению, уйдя из Афганистана, — продолжает Плугин, — мы оставили эту страну один на один со своей бедой. Афганистану надо было продолжать помогать: техникой, горючим, продовольствием, стройматериалами. Но тогда уже рушилась советская экономика, а потом уже и Советский Союз распался. Президент Наджибулла не смог в такой ситуации долго править страной. К власти в Афганистане сначала пришла вооружённая оппозиция, а потом талибы. Они арестовали Наджибуллу и поместили его в тюрьму. Я до сих пор считаю, что мы должны были спасти этого человека, ведь он был сторонником Советского Союза и нашим ставленником, он выполнял волю нашей страны. Мы должны были сделать всё, чтобы спасти его – вплоть до проведения специальной войсковой операции по вызволению его из плена. А мы его бросили. Позже он был повешен талибами.

Командировка на тот свет
— А в ноябре 1995 года, — продолжает Плугин, — я был уже командирован в Чечню — для оказания помощи местным правоохранительным органам. Был назначен на должность первого заместителя республиканского министра внутренних дел — начальника республиканской криминальной милиции. С момента прибытия в Грозный вся моя жизнь и судьба оказались навсегда связаны с чеченским народом. Но тогда я не знал, насколько круто этот этап моей службы изменит мою жизнь и судьбу.

В Чечне Плугину очень пригодился афганский опыт. Как руководитель криминальной милиции, он тесно взаимодействовал с органами государственной безопасности, подразделениями ГРУ, войсковыми частями и соединениями Министерства обороны России и МВД, возглавлял координационный штаб республики. Всегда старался решать проблемы путём переговорных процессов. Лишь когда переговоры ни к чему не приводили, приходилось проводить боевые операции. В этот период чеченские сепаратисты свергли законную власть в Шали и объявили его столицей Ичкерии. Тогда Плугин возглавил сводный отряд милиции, который был откомандирован для наведения порядка в Шали. Большинство бойцов этого отряда были милиционеры-чеченцы. Он сумел найти для них такие слова, которые заставили их служить единой целостности России.

— Помню, — рассказывает Плугин, — был в подразделении по борьбе с незаконным оборотом наркотиков такой сотрудник Сулейменов — высокого роста, коренастый. Когда я под обстрелом перебегал открытые пространства, то он бежал рядом со мной, как бы склоняясь надо мной. И только потом, когда он погиб, я понял, что таким образом он прикрывал меня от пуль бандитских снайперов. Но было и другое. Опять же, наряду с беспримерными подвигами милиционеров и солдат, тех же десантников 6-й роты, существовала подлость и мерзость. Бывало, что во время зачисток соответствующими структурами задерживались чеченцы, которые только подозревались в связях с оппозицией. Некоторых из них за хорошую плату возвращали родственникам. А иные задержанные без следствия и суда бесследно исчезали. И были танки и бронетранспортёры, увешанные похищенными во время зачисток коврами и домашним скарбом. Когда такая техника катилась мимо здания МВД, то мои милиционеры-чеченцы подходили к окнам и пытались разглядеть, нет ли на проезжавших танках ковров из их домов. У многих из них дома были разбомблены и разграблены. А они, несмотря на это, всё-таки продолжали служить России.

Тогда Плугин услышал те же слова, которые он слышал когда-то в Афганистане: «Вы с кем воюете – с бандитами или с народом?». Плугин всегда был уверен, что воевать можно только с бандитами. В марте-апреле 1996 года боевиками была проведена «генеральная репетиция» по вооружённому захвату Грозного. Тогда Плугина удивило, что накануне нападения многие руководители республики, в том числе и республиканский министр внутренних дел, вдруг одновременно выехали за пределы республики «по служебным делам». И обязанности министра внутренних дел Чеченской республики были возложены на него - Юрия Плугина. В том числе все тяготы обеспечения общественной безопасности в экстремальных условиях боевых действий. Тогда атака сепаратистов на столицу республики сорвалась.
— А в июне 1996 года, — продолжает Плугин, — когда решалась судьба республики, неожиданно для всех министром МВД Чечни вместо генерала Иналова был назначен полковник Таранов. Такая министерская «ротация» была проведена наспех, вопреки элементарной логике. Ранее полковник Таранов командовал конвойным полком внутренних войск. Для исполнения обязанностей министра внутренних дел воюющей республики, опыта работы в конвойной службе недостаточно. На мой взгляд, по своим деловым и личным качествам он явно не соответствовал этой должности. И в первую очередь, благодаря своей беспринципности.

В начале августа 1996 года Плугин получил оперативную информацию о том, что шестого числа готовится нападение боевиков на Грозный.
— И какие решения были приняты для отражения?
— О готовящемся нападении, —рассказывает Юрий Константинович, — я неоднократно предупреждал заинтересованные инстанции, в том числе и федеральные структуры. Телеграммы об этом мною докладывались лично Таранову, он их визировал. Всем соответствующим лицам было от меня известно, что утром 6 августа боевики пойдут на штурм Грозного. Несмотря на это, на рассвете 6 августа министр внутренних дел Таранов вывел из расположения МВД республики все оперативные службы и строевые подразделения: ОМОН и муниципальный милицейский полк. «Манёвры» эти проводились скрытно и в спешном порядке. Личному составу было объявлено, что министерством проводится «профилактическая зачистка» пригородной зоны. Более того, по его приказу были сняты все наружные милицейские посты вокруг здания министерства внутренних дел и Дома правительства.

Всё это для меня – первого заместителя министра – оказалось неожиданным. О перемещениях личного состава я узнал, придя утром на службу. К этому времени оказались сняты все армейские КПП на подступах к столице. И вскоре здание министерства и весь «правительственный квартал» оказались блокированными бандитами. Несмотря на очевидность нападения боевиков, подразделениям МВД был отдан приказ выходить из города строго определёнными маршрутами – «коридорами», согласованными с боевиками… Сам же министр внутренних дел, игнорируя мнение командира муниципального полка полковника милиции Тепсаева и других руководителей строевых подразделений вернуться в здание МВД, забрал у ОМОНа бронетранспортёр и вместе с приближёнными к нему руководителями отдельных подразделений, под охраной сводного отряда оперативных служб сбежал из города. По пути следования группу Таранова блокировали боевики. Не знаю, уж какие там переговоры с боевиками тогда они провели, но их из города выпустили. Представляете, в руки боевиков попадает министр внутренних дел республики и они машут ему на прощание ручками! Об этом позже мне рассказали охранявшие тогда министра оперативники.

А потом началась осада здания министерства. На первых порах его оборону держали четыре офицера рязанского управления по борьбе с организованной преступностью, десяток бойцов внутренних войск и несколько милиционеров-чеченцев. Они защищали тогда не только здание министерства. В его подвале скрывалось около ста мирных жителей – тех, кто боялся расправы бандитов. Это были работники чеченского правительства, сотрудники охраны, журналисты. Боевики вряд ли бы пощадили их, ворвись они в здание.

— Почему так произошло?
— Как я понял, министр внутренних дел Чечни и его окружение планировали сдать боевикам министерство без боя, — рассказывает об этом бое Юрий Плугин. — Чувствовалась нехватка личного состава, боеприпасов, не говоря уже о продовольствии. Мы несли потери, но продолжали отстреливаться. Боевики наседали на нас. Они просто, наверное, не знали, что нас не так много, иначе проявили бы больше решительности. Шансов остаться в живых у нас практически не было. В то время, когда мы отражали атаки боевиков и защищали здание МВД, министр внутренних дел республики спокойно отсиживался то в здании ГАИ, то в Ханкале, то в аэропорте «Северный». По радиостанции и через посыльных я неоднократно требовал от Таранова срочно вернуть для обороны к зданию министерства строевые подразделения и бронетранспортёр ОМОНа с пулемётом. Однако мне в этом было отказано. Вскоре к нам в здание пробрался водитель того бронетранспортёра. который сообщил, что та машина, оказывается, была оставлена боевикам.

Приказано не выжить!
Позже выяснилось, что бандиты расстреляли из него общежитие ФСБ и там погибли десятки людей. Но два молодых офицера ФСБ под обстрелом снайперов, рискуя жизнью, прибежали в здание МВД. Они предложили Плугину незамедлительно покинуть кабинет и не посещать служебную квартиру, расположенную в этом же здании. Как выяснилось, техническая служба ФСБ зафиксировала телефонные переговоры по мобильной связи. Известные лица обсуждали возможности физического устранения Плугина.
— Координаты моего кабинета и служебной квартиры, — рассказывает Юрий Константинович, — передавал в эфир человек из группы Таранова. Я не стал испытывать судьбу и быстро сменил место дислокации. Хотя поначалу не хотел верить такой информации. Я знал, что подлость отдельных людей безгранична, но не до такой же степени… Оказалось – до такой! Буквально через несколько минут по моей квартире и кабинету боевиками был открыт ураганный огонь из тяжёлого стрелкового вооружения. Потом в небе неожиданно появился вертолёт, из которого был нанесён ракетный удар. Первая же ракета почему-то попала точно в окно моей квартиры. Вторая – в приёмную моего кабинета. Ракетного удара мы не ожидали.

От взрыва ракеты погиб солдат внутренних войск. А ещё шестеро, включая Плугина и заместителя министра по следственной работе Евгения Пантелеева, были ранены. А потом в министерство пробрался брат одного из сотрудников чеченской милиции – житель Шалинского района. Он передал защитникам ошеломляющую новость: с его слов, перед нападением на Грозный к боевикам на тринадцати вертолётах «кто-то» доставил оружие, боеприпасы и другое имущество. Что это были за вертолёты, осталось невыясненным.
— Факт снятия 5 августа всех армейских КПП и постов на подступах к Грозному говорил о многом, — говорит Плугин. — Я понял, что 6 августа 1996 года нас — небольшую горстку милиционеров, просто оставили на растерзание. Тот, кто это сделал, не предполагал, что верные присяге русские и чеченские милиционеры плечом к плечу, несмотря на потери и отсутствие снабжения, смогут дать боевикам достойный отпор.

Раненый Плугин, отправив коллег в госпиталь, сам выйти из боя отказался. Его отсутствие могло деморализовать личный состав и привести к непредсказуемым последствиям. Кольцо вокруг места боя сжималось.
— В это время, отказавшись выполнить приказ Таранова, к зданию МВД с боями прорвался отряд милиции особого назначения и муниципальный полк, позже подошёл и сводный отряд оперативных служб — благодаря их поддержке мы отстояли здание МВД, — продолжает собеседник. — Я был рад, что никто из сражавшихся со мною милиционеров-чеченцев не покинул здание министерства, не дезертировал. Все проявили себя героями, были верны присяге и до конца оставались на боевом посту. Они вместе с русскими с оружием в руках на маленьком пятачке Грозного отстояли честь большой России. Всех их я предложил наградить орденами и медалями. Но ни один из них так и не был представлен к правительственной награде. Ни один! В то же время дезертиры из группы Таранова, изменившие присяге, награждены были. Сам же Таранов потребовал присвоения ему обещанного звания генерала. За годы войны в Афганистане и Чечне я научился прощать всё: грубость, трусость, подлость – всё, но не предательство.

— К сожалению, война всегда имеет две стороны.
— Это так, — соглашается Плугин. — На шалинском армейском блокпосту солдаты всегда останавливали и тщательно проверяли руководителей и сотрудников Шалинского РОВД. А Шамиль Басаев с вооружёнными боевиками, по нашим данным, проезжал через этот пост свободно, без проверки и досмотра. Да ещё и обменивался дружеским приветствием. Что там говорить, когда над Шалинской военной комендатурой в то время красовалось рядом два флага: России и Ичкерии. Да и история с похищением представителя МВД России генерала Шпигуна о многом говорит. Геннадия Шпигуна я знал лично, встречался с ним по работе. Из Грозного Шпигун улетал на самолёте. В тот раз он, как обычно, сел в самолёт, охрана осталась на лётном поле. Самолёт вырулил на полосу и стал набирать скорость, чтобы подняться в воздух. В конце полосы, перед самым взлётом, её блокировала неизвестная автомашина. Самолёт остановился. Бандиты выбежали из автомашины, похитили генерала и скрылись. Это был очередной вызов России и её правоохранительным органам.

— Так была всё-таки возможности спасти генерала Шпигуна или нет?
— Шпигуна искали все силовые структуры. Какое-то время после похищения он был жив. И его можно было спасти. Я получил оперативную информацию, где он находится. На тот момент его охраняло всего три человека. Можно было его освободить, но для этого надо было исполнить определённые условия, связанные для государства с определёнными издержками. Информацию о возможности освобождения Шпигуна я направил шифровкой соответствующим должностным лицам. Об этом было известно узкому кругу людей. Но, к моему удивлению, уже на следующий день после направления мною строго конфиденциального сообщения, мне поступила информация, что Шпигуну сменена охрана— вместо трёх человек его стали охранять двадцать. Кроме того, каждые три часа ему стали менять место дислокации. В итоге, спасти генерала не удалось. Позже удалось найти лишь его останки…

А сколько солдат и милиционеров погибло из-за амбиций руководства! Так, один из известных на всю страну генералов нелицеприятно заявил в адрес Дудаева: «Если Дудаев, мол, мужчина, я готов с ним встретиться один на один!». В ответ боевиками, в подтверждение того, что Дудаев – мужик и никого не боится, были нанесены массированные удары по нашим блок-постам. Эти обстрелы принесли смерть многим из тех, кто там находился... Или тот же полковник Буданов… Он изнасиловал и убил чеченскую девушку, за это был осуждён. Но никто не говорит о другом: сколько наших солдат и милиционеров было убито в результате чеченских акций возмездия за гибель этой девушки. И кровь этих погибших наших парней не только на чеченских боевиках, но и на полковнике Буданове.

Неудобный генерал
После командировки в Чеченскую Республику Плугин возвратился в Рязань. Здесь когда-то он работал заместителем начальника УВД по Рязанской области и начальником управления по борьбе с организованной преступностью. В то время в Рязанской области – первой в России – раскручивалось колесо борьбы с местным бандитизмом. Несколько преступных группировок: «слоновская», «архиповская» и «айрапетовская» – каждая численностью в сотни человек – практически взяли в городе власть. Это была власть, альтернативная государственной. Бандитам подчинялись чиновники, руководители предприятий, предприниматели. Все, кто зарабатывал деньги, платили дань. Тех, кто пытался не платить, убивали, уничтожали их имущество. За несколько лет в Рязани было совершено около ста заказных убийств. Один только ночной расстрел семнадцати посетителей бара пятью автоматчиками в масках чего стоил.

Здесь Плугин впервые столкнулся с деятельностью чеченских сепаратистов. Были выявлены преступные связи лидеров чеченского криминалитета с региональными преступными сообществами. Участники банд из Чечни и Рязани путем оформления фальшивых банковских авизо пытались похитить из государственного банка более 19 миллиардов рублей. Оперативная разработка рязанского УБОП пресекла эту попытку. Но тогда от Плугина потребовалось дать согласие на увольнение своего заместителя – Александра Богачёва, человека порядочного, честного и бескомпромиссного. Плугин отказался дать такое согласие, ответив, что своих подчинённых не сдаёт. После этого Плугин и был откомандирован в Чечню. После командировки были учтены его заслуги по защите конституционного строя в отдельно взятой кавказской республике: он был назначен начальником управления внутренних дел Мурманской области и стал генерал-майором милиции. Но генералы тоже порой могут становиться неудобными. И история имеет способность периодически повторяться.