Король Лир

Спектакль начинается с пресс-конференции. Всю сцену перекрывает огромный офисный стол, уставленный бутылками воды, микрофонами, табличками с именами участников и фамилиями актеров – исполнителей ролей. (Последнее – напоминание зрителям о том, что всё происходящее - театр.) Как и положено, перед началом пресс-конференции работу микрофонов проверяет технический организатор, одетый в строгий черный костюм и котелок. Этот обезличивающий офисный наряд намеренно списан оформителем спектакля Евгении Шутовой с картин бельгийского художника-сюрреалиста Рене Магритта. На его полотнах много таких обезличенных фигур. Следует сказать, что в стиле Магритта одеты и другие персонажи. Наряд Шута, к черному костюму которого добавляется зеленое яблоко, свисающее на лицо с котелка-шляпы – это точная копия с картины «Сын человеческий». Но не только зеленое яблоко, но и другие Символы Магритта с их многозначностью и глубиной также перекочевали в спектакль: это и птица на флаге Британии, и яйца в гнездах. Режиссер, не расшифровывая и не давая подсказки, предлагает зрителю самому додумать их значение.

В ожидании главного докладчика, одетые одинаково, в офисные магриттовские костюмы подданные Лира движутся по покатому помосту под томительную музыку. От напряжения сгущается духота, клерки-подданные снимают пиджаки и расслабляют галстуки. И вот когда напряжение доходит до пика на верху помоста появляется король. Вероятно, именно так, измотав людей в ожидании, и следует появляться первому лицу государства. Роль Лира исполняет Александр Зайцев. О своем судьбоносном решении разделить государство на три части между дочерями он объявляет властно, по-деловому, без сантиментов. Александр Зайцев играет человека, для которого беспредельная власть стала второй натурой, он не терпит возражений, и потому любые его решения, сколь абсурдными они не были, не подлежат критике и отмене. Только он, Лир, может задавать правила игры. Поэтому отказ младшей из сестер Корделии участвовать в шоу с публичным признанием в любви к отцу, устроенном им для дочерей, вызывает у него бешеный гнев. В ярости он прихлопывает пластиковый стаканчик с водой, брызги от которого разлетаются по столу.

Лир оставляет любимую дочь Корделию без наследства и отказывается от нее именно потому, что она посмела перечить его воле. Лиру – королю – важна не реальная дочерняя любовь, а именно эта публичная, выставленная напоказ.

Прозрение и признание своей вины будет приходить к Лиру очень медленно, по мере того, как будет убывать власть. Именно поэтому так затянута сцена оргии. Гульнара Галавинская обставила появление Лира в доме старшей дочери Гонерильи, а именно к ней, первой, отправился жить король после раздела государства, как оргию. Но сделано это режиссером не ради эпатажа зрителей, как посчитали некоторые, а чтобы выпуклее показать суть образа Лира. Он появляется, как солнцеликий Аполлон в золотом венке, управляя тройкой лошадей, в которую запряжены распутные девицы. А свита Лира при этом отплясывает разнузданные танцы под пошлый визгливый шансон. Режиссер дает понять, что в своем самодурстве и разгуле, Лир не далеко ушел от одиозных цезарей Калигулы, Нерона и прочих. Как и они, он упивается собственной вседозволенностью. 

На этом фоне отповедь Гонерильи звучит как вполне резонное и справедливое возмущение. Но амбиции не покидают Лира и в общении со второй, средней дочерью Реганой, к которой он отравляется, оскорбленный требованиями Гонерильи. И только оставленный обеими дочерями на улице, за порогом замка, под дождем, он вдруг начинает осознавать, что он такой же смертный человек, как и все остальные. Но чтобы прийти к пониманию простых истин, ему надо потерять рассудок.

Из всей свиты с изгнанным Лиром остается только Шут. Его играет Андрей Блажилин. Вначале, в магриттовском черном костюме с зеленым яблоком, он ведет пикировку с королем в микрофон, словно на эстраде. Этот Шут молод, боек и дерзок. Но после изгнания Лира превращается в грустного клоуна с лицом-маской. Сцена бури сделана режиссером просто и сильно. Сверху опускаются штанкеты, словно небо придавливает Лира и Шута к земле, звучит режущая слух музыка, и до рези в глазах мигают софиты, так что зрителю становится физически некомфортно.

Вообще режиссер не раз прибегает к приемам, от которых публике должно быть неуютно. Так, во втором действии босые Шут и Лир, раздетые до трусов, медленно бредут по сцене навстречу залу с ведром, из которого Шут, зачерпывая воду в кружку, периодически поливает себя и Лира. Вода стекает по лицам и телам актеров, заставляя сидящих в зале ежиться. Простые истины о сути человека и тщете богатства, которые вдруг открываются Лиру, он произносит, сойдя со сцены, с первого ряда зрительного зала, как бы становясь ближе к людям.

Но если Лир, теряя власть, обретает человечность, то его дочери наоборот, входя во власть, стремительно отбрасывают всё человеческое, превращаясь в бездушных, кровожадных фурий. Надежда Кроткова и Наталья Моргуненко играют сестер как деловых, расчетливых и жестоких женщин. Но и антипод старших сестер, младшая любящая Корделия – ее играет Марина Мясникова – сурова и лишена сентиментальности. Именно такая, став королевой Франции, может пойти войной против сестер и своей страны, чтобы спасти отца и восстановить справедливость. Сцену встречи Корделии и Лира, пережившего глубокое потрясение, герои проводят, стоя на коленях, - теперь они только отец и дочь. Лир Александра Зайцева просит прощения у Корделии абсолютно без пафоса, и от того сцена звучит с особой проникновенной силой. Однако прозрение и раскаянье Лира уже не способно ничего изменить, его сумасбродное решение повлекло за собой цепь необратимых событий, приведя к войне между Англией и Францией и гибели его любимой Корделии.

В военных сценах деловые костюмы сменяются на камуфляжные, и солдата, повисшего на штанкете, поднимают и опускают над сценой, словно флаг. Но военный хаос статичен по сути. Эта статика войны показано через неподвижность солдатиков, в которых превращаются мужчины, становясь на тюки сена, как на постаменты, и которых пытаются толкать женщины-воительницы, ведь именно женщины, три королевских дочери, ведут военный действия. Но движения не происходит.

Вторая сюжетная линия – графа Глостера и двух его сыновей родного Эдгара и побочного Эдмунда, их играют соответственно Юрий Борисов, Роман Горбачев и Никита Данилов – решена в иной манере, чем первая – Лира и дочерей. Здесь меняется масштаб конфликта, переходя от государственного к внутрисемейному. Исходя из личных данных молодого актера Никиты Данилова, режиссер стремится показать другой тип зла – не явный и громогласный, а вертлявый, скрытый, услужливый. Но неочевидное зло точно так же ведет к предательству, разрушению, кровопролитию и изуверству. Графу Глостеру отводится и еще одна роль, символическая. Сначала в сцене его ослепления под невозможный визг, на экран проецируются кадры, на которых поджаривается яичница – живая плоть. А затем уже ослепленный Глостер, в сцене войны разбрасывает из корзины яйца, которые подбирают женщины в камуфляже и вожделенно прикладывают к себе. Опускают на тюки сена, словно в гнезда, и оседают обессиленные, по-птичьи раскинув руки. Эти гнезда так и останутся бесплодны.

В отличие от трагедии Шекспира, в которой гибель главных положительных героев искупается гибелью злодеев, восстанавливая миропорядок, в спектакле нет надежды на будущее. Офисная история превращается в кровавую катастрофу без очищающего финала. Зло наказано или наказало само себя – но история этого государства закончилась. В финальной картине на сцену выкатываются четыре вертикальных черных ящика, в трех из которых оказываются мертвые дочери Лира с безликими головами, замотанными в мешки. Отец Лир поочередно закрывает ящики-гробы, заходит в свой четвертый и закрывает за собой дверь с пустым вырезанным силуэтом, свозь который синеет магриттовское небо.