---

Новая пьеса современного британского классика 82-летнего Тома Стоппарда может показаться неожиданной для знатоков его творчества. Нетипично линейный сюжет, удивительный для автора минимум игры слов, чёрного юмора и остроумных философских конструкций, элегичное и горькое вглядывание в жизнь одной семьи — это и впрямь больше похоже на Чехова, а не Стоппарда. Дело в том, что «Леопольдштадт» и не полностью автобиографическая история, но основана она на очень личных переживаниях драматурга. Стоппард, родившийся в Чехословакии, но выросший в Британии и ощущавший себя всю жизнь британцем, лишь в 1990-х обнаружил, что он — еврей по происхождению. Как узнал Стоппард от дальних родственников матери, огромное число членов его семьи не пережили катаклизмов XX века, которых он избежал в Британии. «Леопольдштадт» — дань памяти этим людям, покаяние перед ними и желание сохранить их имена и судьбы, своего рода «Список Стоппарда». Режиссёр Патрик Марбер ставит сагу так же старомодно, какова сама пьеса: эпично и одновременно интимно. Эпичность обусловлена размахом истории четырёх поколений на протяжении 55 лет, которую играют более 40 актёров. А интимность возникает от того, что мы видим на протяжении всего спектакля лишь гостиную одного и того же дома и персонажей в ней, которых к финалу становится всё меньше и меньше.

Вот богатый интерьер большого благополучного дома, где вся еврейско-австрийская семья готовится к Рождеству — и на вершину христианской ёлочки водружают звезду Давида. Глава семьи Герман Мерц женат на австрийке и строит радужные планы на будущее, искренне веря (или убеждая себя самого) в то, что под сенью плюрализма Австро-Венгерской империи евреи счастливо вольются в светлую общеевропейскую семью. В это действительно можно было поверить в конце XIX века в Европе, в которой империи держали друг друга под контролем, индустриальная экономика процветала и расширялась, а социальные реформы шли медленно, но неуклонно. Но вместо гармонии в Европе наступил хаос. Его предчувствие ощутимо уже в следующей картине 1926 года, когда молодое поколение Мерцев рассуждает о своих планах, а зритель уже знает, что им не суждено сбыться. А следующая сцена со зловещей датой на экране «1938» (год Хрустальной ночи — массовых еврейских погромов в Германии и Австрии) заставляет сердце холодеть... Так, прыгая через десятилетия, зрители наблюдают, как пропадают в жерновах судьбы члены семьи, ветшает некогда величественное домашнее хозяйство Мерцев-Якобовичей, а дом, который казался семейной крепостью, не способен защитить своих жителей — защитить себя могут только они сами. На протяжении всего действия повторяется одна метафора: персонажи пьесы играют в «колыбель для кошки», и это незамысловатое детское развлечение символизирует семейные связи, которые постоянно переплетаются и меняют форму, оставаясь по сути одним и тем же.

О том, как важно держаться корней, еще раз напомнит концовка истории. Ближе к развязке на сцене появляется один из Мерцев, Леонард — альтер-эго самого Стоппарда. Как и Стоппард, Леонард теперь британец, который, кажется, забыл большую часть своего раннего детства и больше не ощущает себя евреем…

При поддержке посольства Израиля в России, а также Генерального консульства Израиля в Санкт-Петербурге… Спектакль входит в публичную программу выставки «The Lonka Project. Человек под номером» Еврейского музея и центра толерантности…