Алексей Торопцев: «С давних пор люблю мультфильмы»

Алексей Торопцев: «С давних пор люблю мультфильмы»	17.02.2010

Его любимым предметом в институте было сопротивление материалов, а в Рязань этот человек попал благодаря практически безупречному институтскому диплому.

Сегодняшний герой нашей рубрики предпочитает железнодорожный транспорт автомобилю и мечтает купить домик в деревне. Нынешний гость «Нерабочего настроения» – руководитель некоммерческого партнерства «Объединение рязанских строителей» Алексей Торопцев.

Ученик десяти школ
– Алексей Михайлович, в детстве кем хотели стать?
– Геологом. Мечта не осуществилась, хотя до сих пор я хожу рядом с камнями по стройке (улыбается).
– Откуда родом Вы и Ваши родители?
– Я родился в Тамбовской области. Оттуда же происходят и мои родители. Мать работала агрономом, отец – инженером-механиком. Некоторое время мы жили в Сибири, на Алтае, там родилось увлечение геологией.
– Алтай называют одним из самых удивительных мест России.
– Действительно, этот край очень колоритный, он имеет неповторимые особенности, а в детстве мне запомнилось характерное для этих мест обилие национальных деревень: украинских, белорусских, русских. Впрочем, там, где мы жили, ближайшим населённым пунктом была ракетная часть. До сих пор подробной карты этого района нет даже в Интернете.

– Вы хорошо учились в школе?
– Я учился в десяти школах: от Алтая до Будапешта, где отчим проходил военную службу. Кстати, такие перемещения не влияли на мою успеваемость.
– Какие предметы легче всего давались?
– Лучшие показатели у меня были по химии и биологии. Родители отсоветовали мне учиться на геолога, так как эта профессия была связана с кочевой жизнью и отсутствием постоянного пристанища. В 1972 году я поступил в известный на всю страну технический вуз – Московский институт инженеров транспорта, на факультет «промышленное и гражданское строительство». Конкурс тогда был пять человек на место.
– Перед вступительными экзаменами волновались?
– Я уже не помню, всё было подчинено учёбе, да и жара стояла страшнейшая.
В студенческие годы сложно было переносить бытовые условия в общежитии, где жили около 2000 человек. Ночью общежитие не спит, бурлит, народ суетится в поисках еды.
– Какие у Вас были любимые предметы в институте?
– Как ни странно, сопромат. В институтском курсе всё чётко, понятно и ясно изложено. Большинство положений применимо на практике.

– Вы подрабатывали в студенческие годы?
– Конечно, как и большинство моих однокурсников. Студенты, в частности, трудились на сахарном заводе, на комбинате бараночных изделий. Я работал лаборантом на кафедре архитектуры, мы занимались исследованием теплозащиты зданий. Плюсом в моей работе была возможность выполнять, находясь на кафедре, различные учебные задания.
Вообще учебный процесс у нас был устроен очень толково. В начале каждого семестра студент приходил в деканат, где ему выдавали специальную книжку с планом на ближайшие полгода. В этой брошюре указывались темы курсовых работ и проектов, варианты заданий, расписание экзаменов и другие важные моменты. Такая система помогала легко планировать своё время и была для того времени уникальной.
– Где проходили производственную практику?
– Практику проходил в Ногинске, Таллине, Тамбове. Замечу, что в Прибалтике чувствовался более высокий уровень жизни. Это выражалось в комфортных бытовых условиях, высоком уровне благоустройства и снабжения, даже москвичи приятно удивлялись тамошнему товарному изобилию. Первичные ставки оплаты труда в строительстве были на 10-15% выше, чем в центре России. Но в промышленных строительных организациях эстонцев было немного, местные жители со строительным образованием в основном работали на домостроительном комбинате.
Кстати, многоквартирные дома были несколько иных серий, чем те, к которым мы привыкли.
– А кем Вы работали во время практики?
– В Таллине я работал бетонщиком на строительстве базы главснаба Эстонской ССР. В Тамбове – кровельщиком на заводе химического машиностроения.
– Вы были активным комсомольцем?
– По своей натуре я не общественник и не любитель разного рода собраний.

Специалист по сейсмозонам
– Вы отправились в Рязань по распределению? Была ли возможность выбрать между несколькими городами?
– У меня был лучший диплом на курсе, и выбор, конечно, был. В Москве оставляли только местных жителей, а самой близкой к столице точкой была Рязань, куда я и отправился. Сначала работал на железной дороге в дистанции гражданских сооружений. Мне там обещали комнату, но я её так и не получил. Потом устроился в проектный институт «Гипростанок».
– Что можете записать себе в актив в качестве проектировщика?
– Мы проектировали Сасовский завод трубообрабатывающих станков, некоторые цеха «Центролита» и станко-строительного завода. В основном я работал над проектами зданий для сейсмоактивных районов Молдавии, Армении, Северного Кавказа.
– В сейсмозоне были особые требования к проектам?
– В расчёте на землетрясение слабее 6 баллов в зданиях не используется особо усиленных конструкций. Конечно, если поставить цель, можно построить здание с очень высокой сейсмоустойчивостью, как, например, аэропорт в Ереване, каркас которого по форме напоминает краба.

– Хорошо, если бы эти принципы использовались в Ленинакане и Спитаке…
– Эти города были разрушены во многом из-за низкого качества строительства некоторых объектов. Когда после землетрясения осматривали конструкции зданий, то обнаружили серьёзную недостачу арматуры и низкую марку бетона и раствора. Здания, построенные на совесть, устояли. Мы делали проекты восстановления промышленных предприятий, но из-за распада Союза всем этим планам не суждено было сбыться. В первую очередь был восстановлен завод прецизионных станков, которые обрабатывали драгоценные камни. Предприятие было запущено меньше чем через 10 месяцев после землетрясения.
В 1992 году из-за сложной ситуации с выдачей заработной платы я ушёл из «Гипростанка» и устроился в только организовывавшийся тогда «Полсинаут», где я работал главным инженером проектов в одной команде с Вячеславом Ивановичем Макаровым. Мы участвовали в проектировании основного корпуса и мебельного производства. Иногда приходилось адаптироваться к быстро меняющимся бизнес-планам руководства. А в 1993 году мне предложили возглавить лицензионный отдел администрации области. Если бы всё начать сначала, я вряд ли бы принял это решение.
– Почему?
– Работа у нас очень нервная и неблагодарная. Мы проверяли не только разрешительную документацию, но и (совместно с ГАСНом) качество строительства по всей области. С апреля 2001 до августа 2009 года я возглавлял Рязанский филиал федерального лицензионного центра. Полгода назад начался процесс упразднения этого ведомства, и я возглавил некоммерческое партнерство «Объединение Рязанских строителей».

«Люблю поработать в выходные»
– Сколько организаций сейчас входит в партнерство?
– Тех, кто уже уплатил членские взносы в размере 300 тысяч рублей в компенсационный фонд, уже около 200. Эти средства могут быть истрачены, если кто-то из членов партнерства нарушил свои обязательства перед потребителями и данный факт был доказан судом. Законом точно прописан порядок возмещения ущерба заказчикам при строительстве объектов.
– Можно ли сейчас говорить об эффективности СРО?
– Рассуждать об этом рано. Хотелось бы, чтобы саморегулируемые организации имели чёткую, единую и понятную систему оформления документов. К сожалению, у нас многие законы принимаются на основе только идеи или цели, без должной проработки со специалистами в данной сфере.

– Вы считаете лицензирование абсолютным злом?
– Конечно, нет. Но дело даже не в отмене лицензирования. У контролирующих организаций отняли рычаги влияния на качество. Несколько лет назад был изменён закон о проверке юридических лиц. До недавнего времени по стройкам регулярно ездили представители общественной экспертной комиссии, которая утверждалась заместителем губернатора по строительству и руководством Росстроя. Этот орган в основном состоял из ветеранов стройкомплекса и контролировал качество возводимых объектов и наличие разрешительных документов. Но, увы, эта структура была упразднена в 2006 году. В своё время выдача лицензий жёстко контролировалась, и многие организации могли не получить доступа к отдельным видам строительных работ. Бывали случаи, когда лицензии аннулировались по весьма веским причинам, например, из-за установки деревянных брусков вместо железобетонных перемычек.
– На жилом объекте?
– Нет, это произошло при строительстве общественного здания. В советское время такое событие было бы крупным ЧП. Сейчас почти не строится высокотехнологичных объектов, требующих сложных проектных решений и многоступенчатого надзора.

– Вы наверняка не знаете, что такое 8-часовой рабочий день?
– Как правило, я не укладываюсь в эти рамки и вообще люблю поработать в выходные, когда никто не отвлекает и можно потрудиться в спокойной обстановке.
– Как Вы думаете, большие деньги сильно меняют людей?
– Многие мои знакомые, добившись определенных успехов и потратив на это много энергии и сил, живут по принципу известной песни из советского фильма «Три мушкетера»: «Неужто вам покой не по карману?». Многие из них перебрались в сельскую местность, туда, где тише и комфортней душе. В наше время сколько, белка, ни беги, всё равно чужое колесо крутишь.
– Пессимистичное утверждение.
– Оно, на мой взгляд, органично передает дух эпохи.

Историю пишут победители
– Какие книги любите читать?
– Исторические исследования древних времён и эпохи средневековья. С удовольствием читаю Льва Гумилёва.
– Как относитесь к фальсификациям истории и созданию разного рода комиссий по борьбе с этим явлением?
– Историю всегда пишут победители, и она переписывалась не раз, что при Ленине, что при Ельцине. На телевидении показывают немало откровенного бреда, не имеющего ничего общего с действительностью. Те же события 1968 года в Чехословакии трактуются как некая романтическая демократическая революция. А я, будучи подростком, видел оружие западногерманского производства, изъятое у чешских «оппозиционеров».

– Теперь несколько традиционных вопросов в режиме «блиц». Где предпочитаете отдыхать?
– На нашем российском юге.
– Любите ли Вы готовить?

– Не особенно.
– Есть ли любимое блюдо?
– Жареная морская рыба.
– А какой безалкогольный напиток Вам больше всего нравится?
– Настоящий самодельный квас.
– А что ближе из алкоголя?
– Светлое пиво с приятной горечью.
– Какую музыку предпочитаете?
– Из современных авторов – «Rammstein», из классики – инструментальные произведения для гитары и, конечно же, Высоцкого.
– Вы автолюбитель?
– У меня нет машины. Я предпочитаю железнодорожный транспорт.
– Какие кинофильмы смотрите?
– Я очень люблю старые советские мультфильмы.
– Что Вы вкладываете в понятие «друг»?
– Человек, которому всегда рад.
– Есть ли у Вас мечта?
– Уйти на пенсию, купить небольшой домик в деревне, где нет даже телевизора, и периодически ходить на рыбалку в компании приятных тебе людей.

Подготовил Денис Абраков

«Дом.Строй», №7/2010

Метки: Алексей Торопцев, «Объединение рязанских строителей»