Пётр Пыленок болеет за науку и Солотчу

Перу нашего героя принадлежит более ста научных статей, что не мешает ему быть одним из самых активных защитников Солотчи от бесконтрольной застройки, от потребительского отношения к богатствам этого уголка мещёрской природы. Сегодняшний гость «Нерабочего настроения» — заведующий лабораторией природоохранных мелиоративных технологий, депутат Рязанской городской Думы, доктор технических наук Пётр Иванович Пыленок.

Первый заработок — на колхозном поле
— Вы родились на Брянщине. А кем работали Ваши родители?
— Родители были крестьянами. В нашем селе было более тысячи домохозяйств. Колхоз считался миллионером, мог на заработанные средства строить дороги.

— Каковы самые яркие Ваши воспоминания о детстве?
— Работал в колхозе. Привычка к труду с юного возраста во многом отличает наше поколение от нынешнего. Мне доводилось работать водовозом, пастухом, гонять лошадей в ночное; тракторов не хватало, и нередко нас, совсем молодых ребят, привлекали для окучивания картофеля на конной тяге.

— Тогда работали за трудодни?
— Такая практика существовала до 1961 года — в зачёт трудодней осенью выдавались продукты. С 1961 года работники в конце сезона получали зарплату в денежном эквиваленте. Я прекрасно помню, как наша семья — отец, мать и трое детей (а всего детей было пятеро) — получили 500 рублей, плюс за успехи в работе нам выдали стройматериал. 400 рублей отец отложил на строительство дома. В 1964 году у нас появился полноценный деревенский дом.

— Какие качества Вы переняли у родителей?
— Трудолюбие и отношение к жизни. Мама часто мне говорила: «Никогда не бери чужого, лучше отдай своё».

— А выбор пути был предопределён деревенским детством?
— Конечно. Но сначала я поехал поступать в МГУ на факультет вычислительной математики и кибернетики. Однако на экзамене мне достались слишком сложные задачи, и из пяти я решил лишь три, что не позволило получить высокую оценку. Это было в июне, поэтому оставалась возможность попробовать свои силы в другом вузе. В конце 60-х в стране была востребована мелиорация, и, хорошо подготовившись к экзамену, я поступил на мелиоративный факультет Белорусской сельскохозяйственной академии — одного из старейших аграрных вузов Советского Союза.

— Вы быстро адаптировались к городским реалиям?
— Многие однокурсники были из деревень, и особых трудностей не возникало. У нас учились люди разных национальностей, но замечу, что никакой неприязни по этническому принципу не существовало. Увы, сейчас студенты агровузов, и наш РГАТУ не исключение, как правило, жители крупных городов либо райцентров, из деревень молодёжи почти нет. Это происходит зачастую из-за того, что стипендии не хватает даже на оплату общежития.

— Когда Вы окончили академию, большой ли был ли выбор при распределении?
— В то время существовала очередь на распределение, место в которой зависело от уровня успеваемости. Я был четвёртым из 160 выпускников, и возможность выбора была велика, тем более что меня рекомендовало студенческое научное общество для работы в науке. В результате я отправился в Солотчу, в зональную опытно-мелиоративную станцию (ЗОМС) Всесоюзного НИИ гидротехники и мелиорации с возможностью предоставления жилья. Получил подъёмные в размере 220 рублей (двухмесячный оклад младшего научного сотрудника) и в 1975 году приехал в этот живописный край.

Ока чище Эльбы
— Какой же Вы увидели Солотчу в 1975 году?
— Первое впечатление по приезде — отключение света (улыбается). Но пейзаж и достопримечательности, конечно, поразили сразу. С другой стороны, отдалённость от города немного мешала воспользоваться благами цивилизации. По сравнению с Рязанью инфраструктура соцкультбыта не была так развита.

— Каким было Ваше первое жильё?
— Это была комната с подселением. Потом дали однокомнатную квартиру, а в 1986 году мы (жена, двое детей и я) получили просторную трёхкомнатную квартиру площадью 70 квадратных метров. По тем временам это было очень комфортабельное жильё.

— А что было 30 лет назад на месте нынешней коттеджной застройки в этом посёлке?
— Наполовину пустырь, наполовину огороды, которые дополнительно предоставляли жителям Солотчи. В частную собственность земли начали передаваться в массовом порядке в начале 90-х, и большинство участков, кстати, получили местные жители. На мой взгляд, главная опасность для Солотчи состоит не столько в коттеджной застройке, сколько в увеличивающейся плотности населения. Я участвую в российско-германском экологическом проекте «Эльба. Чистые реки» и могу с уверенностью сказать, что Эльба более загрязнена, чем Ока, прежде всего из-за высокой плотности населения, которая почти в пять раз больше, чем в Рязанской области.

— Но немцы смогли очистить Рейн, а Эльбу оставили загрязнённой?
— Очистить Рейн удалось за счёт огромных инвестиций. У нас бизнес пока не готов вложить большие средства в очистку рек. Увы, за загрязнение природы приходится платить деньгами, здоровьем, благосостоянием, но мы этого зачастую не понимаем.

— В солотчинской лаборатории Вы начинали с должности младшего научного сотрудника?
— Да, молодой специалист тогда обычно стартовал с этой должности. Оклад составлял 110 рублей, но жильё было недорогим, и цены на продукты — низкими. Отмечу, что зарплата росла по мере углубления научной деятельности. Когда я стал кандидатом наук и заведующим лабораторией, моя зарплата составляла 400 рублей в месяц. Между тем первый секретарь обкома получал 500 рублей. Вот такое отношение было у государства к людям науки! Сегодня молодёжь в условиях остаточного финансирования науки не рвётся в аспирантуру и не заинтересована в том, чтобы исследовать, творить, изобретать.

— А членство в партии помогало продвижению по служебной лестнице?
— Я не рвался в члены КПСС, хотя был секретарем комсомольской организации опытной станции. Вступил в партию по предложению старших товарищей. Позднее на собраниях периодически вступал в полемику с руководством по поводу тех или иных методов работы. Успехов в науке тогда можно было достичь и без особой партийной поддержки.

Изобретатель, бизнесмен, педагог
— Насколько я знаю, Вы — автор нескольких изобретений. А в чём их суть?
— Я запатентовал конструкцию водооборотной системы, которая позволяет повторно использовать дренажные воды и при необходимости помогает предотвращать возгорания торфяников. Второй патент я получил на систему, снижающую негативное воздействие осушения болот на окружающую среду. Увы, эти разработки пока не удаётся использовать в полную силу.

— В лихие 90-е наука почти не финансировалась. Как Вы пережили эти времена?
— Из бюджета мы почти ничего не получали. В своё время при моём участии было создано малое предприятие, занимавшееся продвижением компьютерных систем в сельском хозяйстве. Этот бизнес не был востребован, и мы наладили поставки продуктов питания в Московскую область. Но торгово-закупочная деятельность не моя стихия, и впоследствии я отошёл от коммерции, сейчас преподаю в Санкт-Петербургской академии и в МЭСИ, ну и по-прежнему руковожу лабораторией.

— А какие дисциплины Вы преподаёте студентам?
— Природопользование, региональную экономику, бизнес-планирование. Опыт работы в коммерческой структуре и депутатская деятельность помогают снабжать лекции и семинары конкретными примерами.

— Зачем Вы пошли в депутаты, ведь представителю оппозиции этот статус не приносит особых благ?
— Я подчинился партийной дисциплине. Советский райком КПРФ рекомендовал включить меня в партийные списки, я согласился. Но предвыборная кампания была сложной, приходилось очень серьёзно готовиться к встречам с избирателями, научная подготовка вновь пригодилась.

— А Вы считаете возможным значительно увеличить ассигнования на науку?
— Бюджеты — как федеральный, так и местные — недополучают значительные средства. Одна из возможных мер по насыщению бюджета новыми доходами — введение госмонополии на производство и оборот алкоголя. В 2009 году только в Рязанской области оборот алкогольной продукции составил 84 миллиарда рублей, что в три с лишним раза больше, чем весь региональный бюджет. За счёт этой меры можно будет не только снизить долю контрафактной продукции, но и найти немалые деньги на различные социальные и научные программы.

— Вы один из главных защитников Солотчи от массовой застройки и сторонник присвоения этому посёлку статуса природного парка. А в чём смысл этого решения?
— Окончательное решение пока не принято. Прошли публичные слушания. Статус природного парка предусматривает определённые ограничения на хозяйственную деятельность человека, в частности, каждый возводимый объект должен пройти экологическую экспертизу. Спешу успокоить жителей посёлка: уже построенных зданий это не коснётся, но возведение многоэтажных домов, строительство которых продолжится, если здесь не будет создана особо охраняемая природная территория, резко увеличит плотность населения, следовательно, нагрузку на окружающую среду.

— Прошедшим летом Солотчу удалось уберечь от пожаров, чего не скажешь о некоторых близлежащих населённых пунктах. И всё-таки можно ли было избежать столь жутких последствий огненной атаки?
— Надо было раньше вводить режим ЧС, а не делать это тогда, когда уже начали выгорать деревни. А в первые недели жары люди вообще не задумывались о возможной пожарной опасности. В 1981 года горела территория нашего института, и мы совместно с курсантами автомобильного училища смогли отстоять территорию. Механизм управления и персональная ответственность были в то время на высоте.

Гений всегда актуален
— Пётр Иванович, а дети пошли по Вашим стопам?
— Нет. Старшая дочь — хирург в Рязанской БСМП, недавно защитила кандидатскую диссертацию. Сейчас она находится в декретном отпуске и подрабатывает региональным представителем в австрийско-норвежской фармакологической фирме, проводит семинары с представителями аптек. С сетевым маркетингом такой бизнес не имеет ничего общего.
Сын окончил экономический факультет нашей сельхозакадемии со специализацией в области бухучёта и финансов, одновременно получил юридическое образование. Сейчас работает в банке заведующим отделом залогового обеспечения.

— В заключение — традиционный блиц. Ваше любимое блюдо?
— Разнообразные первые блюда. Русскому человеку без супов тяжело.

— А что нравится из безалкогольных напитков?
— Артезианская вода из Солотчи и Агра-Пустыни и качественная минеральная вода.

— Как насчёт алкоголя?
— Летом приятно выпить пива, в холодное время года — иногда неплохо и водки.

— Кого из писателей ставите выше других?
— Пушкина. Я знаю наизусть немало его произведений. Гениальность таких людей проявлялась прежде всего в том, что их произведения не теряют актуальности на протяжении столетий. Вот вам пример из Пушкина.
«И горд и наг пришёл разврат,
И перед ним сердца застыли.
За злато продал брата брат,
За власть отечество забыли!»
Ещё я очень люблю и часто цитирую Высоцкого.

— Вы автолюбитель?
— Да. Своим Renault Megan вполне доволен.

— А отпуск как проводите?
— Последнее время пристрастился к байдарочным походам. У меня есть друг-академик, которому 80 лет, так он по-прежнему испытывает удовольствие от этого вида отдыха.

— Вы достаточно долго работали в Германии. Насколько глубоким был культурный шок от увиденного там?
— Вы знаете, в ФРГ не всё так идеально, как можно представить. Проблема загрязнения рек и земли стоит острее, чем у нас, тамошний шнапс куда хуже водки, а наши девушки гораздо красивее немок. А если серьёзно, то организация экономики и система функционирования научных учреждений вызывает восхищение. Приведу два факта: в Германии запрещена приватизация прибыльных госпредприятий, научные лаборатории не находятся на самофинансировании, а щедро снабжаются из бюджета. Даже увеличение зарплаты не принесло нашим учёным удовлетворения. Абсолютно прав Сергей Петрович Капица: «Дайте учёным зарплату в тысячу долларов и ещё миллион на приборы и формирование научной школы». При таких условиях страна развивалась бы куда успешнее, чем сейчас.

Подготовил Денис Абраков