Как одна дикость может испортить впечатление от целого города

Вчера, 15 августа, пользуясь все еще по-летнему долгим, но уже не оголтело жарким днем, мы всей семьей поехали в небольшую, локальную турпоездку по Рязанщине. Мы давно мечтали посмотреть усадьбу Красное, архитектурно-природный памятник XVIII века, связанный с именами её проектировщика, великого архитектора Василия Баженова, и одного из её владельцев, генерала Александра Ермолова.

План осмотра усадьбы сбылся ровно наполовину. В ней, оказывается, ведутся реставрационные работы параллельно с новым строительством — судя по всему, последнее связано с перспективой превращения усадьбы в туристический объект. Хотя я могу и ошибаться. Строители (сплошь русские) были поразительно стойки — ни о плане усадьбы ничего не знали, как пройти к главному дому и хозяйственному двору, ни о предназначении своих построек. Это мы предположили, что, быть может, растут гостиницы и другие служебные здания для приема туристов. Порадовало, что они из красного кирпича, а в их архитектуре отчетливо просматриваются любимые Баженовым стрельчатые арки окон — слава Богу, будет соблюдено единство стиля.


Поэтому увидели мы усадебную церковь во имя Казанской Божией Матери,




господский дом весь в очень капитальных лесах


и — с другого берега озера — прекрасный хозяйственный корпус, напоминающий Хлебный дом в Царицыне, также детище Баженова, красно-белый, кольцеобразный, весь изукрашенный затейливым каменным узором.


Местные жители сообщили, что сегодня в ските (который там расположен) похороны иеродиакона, и он закрыт для посещений. А в другие дни, мол, можно выпросить позволения обозреть территорию скита, и даже среди местных одна женщина водит в хоздвор экскурсии. Ну что ж — остались довольны и этим.

На обратном пути естественно было посетить город Михайлов. Этот райцентр Рязанской области обладает весьма древней историей и воинской славой. Не зря же на подступах к нему возвышается штык — на черте, где остановили гитлеровскую армию зимой 1941 года.


Несколько раз мне приходилось бывать в Михайлове, исключая случаи, когда проезжала через него на междугороднем автобусе. В конце прошлого века Михайлов представлял собой зрелище «былой роскоши», пребывавшей в состоянии неухоженном. Потом я отмечала, что его всячески облагораживали — кажется, особенно активно в 2000 — 2001 годах, когда отмечалось 450 лет городу Михайлову в его современном виде (ибо первый город с таким названием был стерт с лица земли монголо-татарами в XIII веке). Теперь Михайлов выглядит как весьма симпатичный небольшой городок, типичный районный центр среднерусской возвышенности. Есть в нем живописные улочки, утопающие в садах, есть и широкие, как в мегаполисах, улицы, есть петляющая речка, отражающая берега (Проня). Рельеф холмистый, что придает пейзажу загадочности. И, конечно, как в каждом уважающем себя городе есть мемориал памяти Великой Отечественной войне.



В Михайлове это один из основных энергетических и композиционных «узлов» пространства. От центральной площади, где ресторан, магазин и культурный центр,


вправо, мимо скверика с питьевым фонтаном,


довольно круто поднимается вверх улица, похожая на аллею.


Над ней возвышается небольшое плато, куда вход — как раз с аллеи.


Это плато зовется Красная площадь, и на нем размещен мемориал Победы — стела с именами земляков, павших за Родину, вечный огонь (почему-то именно тогда не горящий),



символический высокий штык из листов железа, а чуть левее, над самым обрывом — танк. Один из тех, что останавливали фашистов. Краткая славная биография танка написана на его подножии. Пушка нацелена в горизонт.


В силу холмистого рельефа вокруг монумента-танка образуется своего рода смотровая площадка, откуда хорошо виден центр города и уходящие в дымку кварталы, преимущественно одно-двухэтажные. Выглядел городок с этой небольшой, но высотки, идиллически.

Мы вышли с мемориала и поднялись выше по улице — к профессионально-техническому училищу имени Анатолия Мерзлова, около которого стоит трактор, точная копия того, на котором совершил свой подвиг молодой механизатор.


Улица широкая, зеленая и тихая. Казалось, все в Михайлове мирно дремлет... Ведь время шло к семи часам вечера, но в провинции жизнь замирает рано...

Ан нет, не все. На обратном пути, уже когда мы, спускаясь к площади с культурным центром, поравнялись с холмом, где Красная площадь, пришлось идти мимо разрушенного, но, судя по некоторым признакам, подлежащего восстановлению двухэтажного каменного здания, крашенного в бывший розовый цвет.


В этом доме не было ни одного целого окна и даже оконной рамы, он был почти прозрачен, так как некоторые перекрытия тоже сняты. И из этого дома... нас атаковали камнями. Кирпичами и осколками плитки. Те и другие были достаточно крупными и летели с удручающей быстротой — что отвергало всякую мысль о случайности, о единичном непреднамеренном броске. Напротив — кидали густо и со злобой, начали обстрел внезапно, без каких-либо предупреждений. Даже никак не дали знать о своем присутствии, не обменялись, допустим, командами типа «Пли!». Только что все было нормально — и вдруг стало опасно и страшно. Один камень задел маму по руке, да так, что мигом потекла кровь. Другой ударил меня в живот, оставив тоже чувствительную травму. А третий чудом просвистел мимо головы мужа. К чести мужа, он сориентировался быстро, хотя тоже был обескуражен — рассердился не на шутку, схватил с земли кирпич, которым нас же «угостили», и переправил назад, в полуразрушенный дом. И еще несколько обломков камня отправил туда же. Но, естественно, ни в кого не попал, даже до окон не добросил... Естественно, силы у нас были неравны: мы внизу, перед неведомыми врагами как на ладони, они внутри, на плацдарме, известном им, видимо, как свои пять пальцев...


Муж громко предложил «героям» выйти, показаться, изложить внятно свои претензии. Смешно и думать, что кто-то отважился «показать личико» — смелыми они были только исподтишка. Что же до нас с мамой, первым побуждением было отойти от опасного места, а вторым — смыть кровь и подумать о первой медицинской помощи самим себе. И о том, как быстрее уехать из негостеприимного города, казавшегося таким милым.

Ни на аллее, ни на мемориале, ни в сквере у фонтанчика, ни на площади не было видно ни одного милиционера. Возможно, следовало отыскать стражей порядка... найти также травмпункт... но боль и оскорбление гнало прочь из Михайлова.

По дороге в Рязань выяснилось, что рана у мамы серьезная — кровь промочила всю импровизированную повязку. Пришлось заезжать в рязанский травмпункт, где оказали первую помощь и спросили, будем ли мы заявлять в милицию. Более всех нас пострадавшая мама отказалась. В этом отказе было всего понемножку: неверие в возможности милиции разобраться с этим бытовым хулиганством, нежелание тратить время и силы на разбирательство, скорее всего, бесплодное, сознание, что после драки кулаками не машут, и даже «милость к падшим»... Теперь залечиваем раны. Телесные, даст Бог, затянутся быстро. Не то — душевные.

Конечно, мы не знаем, кто это хулиганил, зачем и почему. Но ощущение от этого небезобидного эпизода осталось мерзейшее — будто тебя оплевали. А ты беззащитен, ты даже не знаешь, кому возражать. И, главное, за что? Какой мы грех совершили, гуляя по чужому городу? Кому мы помешали, любуясь его повседневной жизнью?.. Но теперь о городе Михайлове у нас остались очень скверные воспоминания.

Если камнями кидались дети, что представляется наиболее вероятным, так как в окнах «прозрачного» дома не виднелось никакой крупной фигуры, — то, получается, в Михайлове родители или не заботятся о воспитании детей, или не справляются с ним. Как и школы, дополнительные учебные и культурные учреждения и даже правоохранительные органы. В этом контексте иронически выглядит возведенный, сразу видно, недавно, на самом выезде из города, на улице Рязанской, спортивный комплекс «Метеор» с гордым лозунгом: «Рязанская область — территория спорта!».


Что да, то да, в виде спорта «метание камней из укрытия в прохожих» Михайлов, административно-территориальная единица Рязанской области, уже преуспел...

Признаться, более десяти лет назад, когда Михайлов еще не преобразился, меня во время пребывания в нем напугала одна бытовая сценка: трое молодых людей, мальчик и две девочки, сидели в каком-то сквере около памятника, уже не вспомню точнее, где и у какого, и договаривались, что они будут пить. Девочки настаивали на водке, мальчик предлагал подумать, но они все же выбрали «огненную воду». Не знаю, сколько им было лет. На вид они еще не имели права покупать сей продукт, но вид бывает и обманчив, а спросить у них, сколько им... помилуйте, никогда не рискую заводить с молодежью, желающей простого и понятного удовольствия, нравоучительные беседы. «Списки» людей, попавших в больницы после того, как попросили молодых не курить-сорить-орать-распивать-плеваться-слушать громчайшую музыку и так далее, впечатляют. Здоровье дороже. В общем, молодые люди приобрели, не знаю, каким образом, что хотели и занялись водкой под тем же памятником... Те подростки или юнцы сегодня, конечно, уже выросли, но ведь есть такие науки, как генетика и диалектика...

Если же нам хотели нанести увечья совершеннолетние... взрослыми их называть нельзя, они продемонстрировали психику злобных и подлых детей... то совсем уже не смешно получается, и рождаются закономерные вопросы о ментальности жителей города Михайлова. Вы скажете, что нельзя порицательно говорить обо всех жителях. Но потому у этой заметки такой заголовок, что горстка «некто» (судя по частоте бросков, затаились и обстреливали нас не менее двух человек, а, вероятнее, трое или больше) изгадила впечатление о целом городе и обо всех его обитателях.

Мы реконструировали вчера весь вечер и сегодня весь день, какие могли быть причины «атаки». Первая, разумеется — жестокая «шалость». До второй додумались не сразу. Может быть, сказал муж, в нас опознали «чужаков» — ведь в небольших городах все «свои» в лицо известны, и приезжие сразу бросаются в глаза. И предупредили таким незамысловатым образом, что приезжих здесь не терпят. Кто знает, насколько мы правы в своих предположениях? Но мы бывали во многих городах русской глубинки, и нигде нас не встречали так враждебно, как в Михайлове. Я уж не беру райцентры-гиганты — Коломну, Таганрог, Волгодонск, Рыбинск, Вязьму, Клин, Ковров... В Ковров мы с мамой приезжали как «туристы» в августе 2008 года, смотрели ковровский «музей зайцев» в городской библиотеке семейного чтения — библиотекари были очень рады такому вниманию к своему детищу. Но в сравнительно маленьких исторических городах — Кириллове, Мышкине, Торжке, Осташкове, Шахтах, Богучаре, а в Рязанской области в Касимове, Скопине, Шацке — туристов и приезжающих встречали и провожали на моей памяти по-доброму. А Кириллов, Мышкин, Осташков вообще гордятся своим прошлым и рады-радешеньки туристам, что приезжают с ним соприкоснуться. Четко, видимо, понимают, что туризм, даже «дикий» — одна из самых доходных статей бюджета, как городского, так и личного.

Вроде бы есть план развивать туристическую инфраструктуру Рязанской области. Это было бы справедливо, ибо в бывшей Рязанской губернии есть, на что посмотреть. В библиотеке Госархива Рязанской области некогда я нашла туристический путеводитель по... Серебряному кольцу. Путеводитель был от 1950-х годов. Знаете, что такое Серебряное кольцо? Туристический маршрут по городам Рязань — Гусь-Железный (село) — Касимов — Гусь-Хрустальный — Муром — Рязань. Действовал ведь когда-то! Прекратил существование, как я подспудно понимаю, в связи с тем, что Рязань объявили «закрытым городом» из-за огромного количества заводов, выпускающих «секретную» военную технику. Таким образом, ресурсы для туристического развития региона были почти утрачены. Сейчас их собираются задействовать в полную силу. Но, знаете, если гостей городов, как «чужих», будут встречать в исторических городах камнями, то все благие намерения руководства региона и страны будут разбиты. Причем не в фигуральном смысле. В буквальном. Кирпич в лицо — это больно, обидно, несправедливо и отбивает всякое желание осматривать город, покупать в нем сувениры, столоваться в его кафе, останавливаться в его гостиницах...

Чем завершить эти записки, право, не знаю. Слишком мало достоверной информации, слишком много поводов для размышления. Но в Михайлов мы больше не поедем.