В Рязанском музее-заповеднике можно почитать письма очевидцев последней дуэли Пушкина
Из писем поэта к жене можно узнать, что супругу он ласково называл «жёнка», «ангел мой», «царица моя». Поэт всегда интересовался поведением детей, давая супруге указания, когда прекращать кормление грудью, что разрешать детям, а что запрещать. В конце каждого послания Александр Сергеевич писал: «Цалую вас и благословляю». Письма опубликованы в журнале «Вестник Европы» от 1878 года.
В сборнике «Русская старина» за май 1892 года есть описания нескольких малоизвестных историй из жизни Пушина. Например, во время его поездки в Тифлис поэт искал по пути ночлег. В городе Душнет он зашёл в дом местного городничего и, пока хозяина не было дома, расположился в его кабинете, заснув на диване в одних кальсонах. Вернувшийся городничий возмутился таким поведением неизвестного ему человека. Тогда Пушкин представился. Однако городничий заявил, что «это всё равно, что он какой-то Пушкин и что много их братьев сочинителей таскается там, и что не принимать же всех».
В сборнике «Русская старина» за апрель 1870 год есть рассказ о том, как гадалка в Петербурге сделала зловещее предсказание Пушкину, напророчив ему насильственную смерть от белокурого мужчины. И действительно, Дантес был белокурым. Кстати, в источниках говорится, что перед дуэлью с Дантесом Пушкин не искал смерти и планировал отделаться за этот проступок ссылкой в Михайловское, где намеревался заняться составлением истории Петра Великого.
Особый интерес представляют письма очевидцев последней дуэли Пушкина. Описывается, как поэт, будучи раненым, поднялся и совершил ответный выстрел в Дантеса (барона Геккерна). При этом пистолет поэта во время его падения оказался забит снегом и ему дали другой пистолет. Из-за этого факта поэта хотели обвинить в несоблюдении условий поединка, однако свидетели доказали, что всё было по правилам.
В фондах научной библиотеки хранится издание «Русская старина» за май 1870 года с описанием последних дней и часов жизни поэта, страданий его супруги Натальи Пушкиной (Гончаровой), о том, как о происшествии было доложено императору Николаю I, о помощи, которую оказывал находившийся у смертного одра Владимир Даль.