Перелётная птица

— Галина, сегодня, понятно, и праздник, и к тому же непредвиденная ситуация. А как складывается твой обычный рабочий день?
— Когда занимались птенцами стерхов, то начинался он довольно рано. Начинаем кормить с шести утра, а нужно ещё и кормёжку приготовить. Кормим шесть раз в день, то есть до девяти вечера. Но это первые 45 дней, затем смотрим за их аппетитом. Плюс в течение дня прогулки три часа. В проекте «Полёт надежды» мы работали каждый день, без выходных. «Полёт надежды» — это мои первые птенцы. Дома мне не удалось пообщаться с настолько маленькими журавлятами, до этого я только со взрослыми имела дело. А вот вырастить от пуховичков и отправить в полёт… Мне повезло ещё и потому, что изолированный метод воспитания происходит не каждый год. Был перерыв с 2008 года, а в 2012-м «Полёт надежды» возобновили. Можно сказать, я туда случайно попала.

— Но здесь, наверное, не только везение, есть ещё и заслуга, ведь надо было ещё решиться уехать так далеко от дома.
— У меня всегда была мечта побывать в разных местах, причём не как турист, а именно пожить и поработать. Я — дальневосточник, и у нас лимитированы возможности путешествий. Местность обширная, инфраструктура — никакая, на запад ехать очень дорого. В Амурской области представлены все семь видов журавлей, для зоологов это уникальное место, но там сложно и экономически, и социально. В Окский биосферный заповедник попала в 2008 году в журавлиную компанию — это рабочая группа по изучению журавлей Евразии. Через неё познакомилась с питомником, с сотрудниками, с заведующей Татьяной Кашенцевой. В 2009 году приехала на стажировку на десять дней. Интерес попробовать что-то новое переборол страх, и я попросилась сюда. С 2011 года я здесь.

— Можно сказать, что работаешь по специальности?
— Я бы даже не сказала, что здесь нужно специальное образование — этим может заниматься любой. Нужны интерес, терпение и терпимость. Работа кропотливая и напоминает работу с детьми. С журавлятами нужно нянчиться, когда они совсем маленькие и очень хрупкие. С ним нужно гулять, кормить и при этом ещё не раздавить, ведь ты весь облачён в капюшон, замаскирован, потому и видно-то не очень хорошо. А представьте, что малыш не хочет есть — ты сидишь с ним и буквально предлагаешь и предлагаешь, пока он наконец не соизволит.

— У каждого свой характер?
— Конечно! И проявляется он почти с первых дней. Потом они растут, мужают. Кто-то более резвый, другой — тихий, третий — умный и послушный. Мы обычно работали со своими птенцами — по 2-3 птенца на каждого, но иногда замещали друг дружку, поэтому успели познакомиться со всеми.
— Любимчики были?
— Своих, конечно, любишь больше, потому что дольше знаешь и видишь. А вот после объединения птенцов в одну группу, мы возились со всеми. И тут внимания больше тем, кого обижают, о них и печёшься больше. Они либо младше, либо слабее. Обычно, это самочки.

— Наверно, о каждом есть что порассказать. А кем действительно гордишься?
— Моей основной воспитанницей была Лена (стершатам дают имена российских рек). Очень уж у неё своеобразный характер. Первые две недели Лена была очень послушной, как и все малыши, потом начала вредничать. Задача кипера (рабочего по уходу за животными) на прогулке — водить птенца как можно больше, чтобы тот двигался, развивал мышцы. А журавлята не всегда желают ходить: любят застрять в кустах, ковыряться, что-то изучать. Лена отличалась тем, что была очень самостоятельной: если ходила, то в другом направлении, — мол, ты иди за мной, а я за тобой не пойду. Но когда начались полёты, она вдруг оказалась лучшим летуном: быстро научилась, как правильно использовать воздух за дельтапланом, парить. Видно было, что ей очень нравиться летать. У Лены интересная тактика была и в группе: когда мы объединили птенцов, она не была лидером, наоборот, все над ней доминировали. Но не били, потому что она вовремя сбегала. Лена чувствовала, что сейчас ей всыпят, и удирала. Она никого не боялась, просто умела вовремя уйти. Очень дипломатичная особа.

— И как Лена вела себя в «Полёте надежды»? Как у неё дела сейчас?
— Сейчас стерхов выпустили в Белозёрском заказнике. Нередки случаи, когда птенцы здесь показывают один результат, а в Сибири — в более суровых и экстремальным условиях — тот, кто был лидером, вдруг уходит на задний план. Про Лену я узнала, что она по-прежнему хорошо летает. Конечно, я за неё рада.

— И всё-таки, как же так может переклинить, чтобы взять и отказаться от цивилизации и поселиться в лесу?
— Всех по разному клинит. Я уже изначально человек не городской. Не могу сказать, что была помешана на природе с самого детства, скорее, относилась как к должному, потому что среди этого росла. Видела животных — и диких, и домашних, в отличие от городских детей, которые иногда и домашних-то не знают. Но после пятого класса мне запала идея заняться именно охраной природы. Здесь сыграла наша система образования — нам ввели в школе экологию. Это был первый год, когда её преподавали, и наш класс стал экспериментальным.

— Значит, эксперимент успешный, а вот сама профессия не слишком материально благополучная. Не смущает?
— Я просто живу и работаю. Мне интересно заниматься тем, чем занимаюсь. Не стану скрывать, что попробовала поработать и в другой сфере, где платят побольше. Конечно, деньги мне небезразличны, ведь хочется и вкусно покушать, и попутешествовать по миру. Но работать ради денег у меня не получилось.

— Журавли вряд ли смогут заменить семью. Такой пункт уже есть в планах?
— У природоохранников, конечно, другой менталитет, часто они альтруистического склада, но заменить — нет. Пока я здесь с журавлями, по сути, моя семья и друзья — это коллектив. Была бы возможность завести семью, я бы её завела. Я не списываю отсутствие семьи на работу, причина — личностные качества.
— Личностные качества, наверно, воспитывают в том числе и журавли?
— Журавли интересны для изучения, для наблюдения и, на самом деле, для примера. Они во многом похожи на людей. Именно своим социальным поведением.

— Ну если учесть, что журавли исключительно моногамны, то у них действительно есть чему поучиться.
— Да, журавли не станут заводить пару от безысходности. Нередки случаи, когда самец находится среди самок и никого не выбирает. Был случай, когда самец жил в питомнике даже не со своими сёстрами, а с самками из другого потомства, с одногодками. Факт в том, что у него был выбор. Он никого не выбирал, покуда не появилась дикая самка. Которая его, по сути, дела и увела. Это хорошо, ведь он был предназначен для выпуска, должен был внедряться в природу, а тут у него появилась не только супруга, но и учитель, который ему поможет адаптироваться, найти пищу и бояться людей. Это самое главное. Что-то журавли дают и человеку. Ведь это животина, о которой нужно заботиться, ухаживать. К тому же они большие, агрессивные, с ними нужно аккуратно, чтобы это было безопасно и для тебя и для птиц. И забота и осторожность одновременно конечно культивируют какие-то качества — внимательность, к примеру, быструю реакцию.

— Могу предположить, что воспитание журавлей больше всё-таки женская работа?
— Ну да, скорее женская. Правда, не всегда. Когда журавлики ещё маленькие, они дерутся друг с дружкой, а большие дерутся с нами. Проявляются природные качества, где вольер — это их территория, куда они никого не хотят пускать. Так что в случае, если нужно напрямую идти на контакт с птицей, а она тебя пытается избить, то работа больше мужская, чем женская.

— Ничего, что в коллективе нет ровесников?
— Мне не привыкать. На предыдущей работе я жила на хуторе, летом и волонтёров, и гостей очень много, а на зиму лишь двое сотрудников оставалось, и я их числе. Хутор в пяти километрах от ближайшего посёлка, в 60 километрах от города. Здесь же, надо отметить, весьма многолюдно (смеётся).

— Чувствуешь себя нужной?
— Да. Эта важное чувство, которое может очень долго держать. И наоборот — отпугнуть даже от очень хорошего места, если применения себе не нашёл.
— А счастливой?
— Почти... Хочу стать хорошим специалистом, который знает своё дело. Чтобы никто не смог придраться к качеству моей работы, а я могла ответить на любой вопрос и справиться с любой задачей.