Мэтр за мэтром. Игорь Крысанов

Роберт Льюис Стивенсон

...«Совет директоров» открывает рубрику «Мэтр за мэтром», в которой своим былым будут делиться известные и, разумеется, заслуженные рязанцы. Благо известным и заслуженным всегда есть что вспомнить.

***
Год 1986-й. Попили пива в «Поддувале». Домой пошли с моим старшим коллегой Владимиром Л. Володя был известен как полиглот, причём уникальный полиглот, потому что в первую очередь интересовался языками народов СССР. Перед филармонией мы увидели стенд, извещавший, что сегодня выступает какой-то цыганский ансамбль.
— Давай зайдём, — предлагает Володя.
— Зачем?
— Я давно не практиковался в цыганском языке.
Причина мне показалась убедительной.

Газетные корочки в те времена давали пропуск повсюду. Мы попали на второе отделение и получили от концерта немалое удовольствие. Отхлопав, поднялись в гримёрку. Цыгане снимали свои атласные рубахи. Володя с места в карьер:
— Йавэнте састэ тэ бахталэ, чявалэ (будьте здоровы и счастливы, цыгане)!
«Чявалэ» вжали головы в плечи, и самый старший характерным акцентом осадил Володин натиск:
— Извини, ром, мы не цыгане, мы — грузины.

Володя ничуть не смутился:
— Гамарджоба, генацвали! — и радушно развёл руки: — Карг халх сапами (привет хорошим людям)!
Обалдевшие цыганские грузины вмиг накрыли нешуточную поляну. Мы долго слушали витиеватые тосты. И были песни грузинские. А потом цыганские. Вова ещё при этом пытался слова записывать, а я — квинты строить.

***
В середине 80-х работал я в газете «Рязанский комсомолец». В нашем отделе пропаганды и эстетического воспитания молодёжи случались нередкие подпольные застолья. Я был недавним дембелем, поэтому мне доставляло неизгладимое удовольствие общаться со своими мудрейшими и умнейшими тридцатилетними товарищами в неформальной обстановке.

Однажды мой завотделом Александр Николаевич должен был интервьюировать для журнала «Советская эстрада и цирк» единственный в СССР семейный клоунский дуэт, в котором работали отец и сын. Клоуны, узнав, что их наконец-то увековечат печатным словом в престижном цеховом журнале, решили поговорить с корреспондентом по полной программе — за накрытым столом. Поэтому назначили Александру встречу после вечернего представления, ориентировочно часов в десять.

Саша, призвав моё чувство солидарности, попросил скоротать с ним время до означенного часа. Ожидание должны были скрасить бутылка водки и керамическая ваза «Рижского бальзама». Мы сделали первый замес и поговорили о перспективных темах наших публикаций. Скоро нам составил компанию литсотрудник отдела рабочей и сельской молодёжи. Мы поговорили о тяжёлом хлебе журналиста и творческом потенциале редакции. Потом как-то само собой появился джазмен, решивший проставиться за статью о его последней программе. Мы поговорили о музыке. Следом, отыграв первый акт и отпросившись с «поклона», подошёл дружественный нам драматический актёр, который всегда чувствовал, где идёт возлияние. Его за стол не пустили, а заставили сходить к таксистам. Он поартачился, но сходил. Мы вроде бы начали вести речь о театре, но очень быстро с подачи актёра перешли на баб.

Воодушевившись темой, литсотрудник отдела рабочей и сельской молодёжи принёс из кабинета чекушку самогонки, подаренную ему какой-то комсомольской молодухой за просто так, но скоро оказалось, что не за просто так, а за бурную ночь в районной гостинице. В тот момент, когда актёр усомнился в правдивости подробного эротического рассказа (за бурную ночь, дескать, дарят не чекушку, а целый пузырь!), зазвонил телефон. Клоуны сообщили, что несколько задержались с нарезкой сала и колбасы, но поляна накрыта, и они ждут. Мы стали собираться, а Саша принялся вызывать такси, стараясь говорить членораздельно:
— Девушка, машину можно? На сейчас. Да, не кладу. Телефон такой-то, улица такая-то, дом такой-то. Едем в цирк. Да, правильно поняли, в цирк!
Вдруг он переменился в лице и удивлённо переспросил:
— Почему охерел?

...У этой истории есть продолжение. На следующий день Александр опоздал на работу. Первым делом он узнал, не спрашивал ли его шеф.
— Нет, он в обкоме, — успокоил я своего прямого начальника. — Ты как, до своих клоунов доехал?
— Доехал, — выдохнул Саша густым перегаром. — Разговорчивые ребята — целый блокнот исписал... Так, а где он?

Александр похлопал себя по карманам пиджака, проверил пальто, потом долго рылся в своём безразмерном портфеле и наконец с нескрываемым облегчением выудил будущее интервью. Просмотрев его, Саша помрачнел. Я взял серый редакционный блокнот и перелистал страницы. На первой можно было прочитать единственную фразу: «За тех, кто жизнь отдал манежу!». Потом с неимоверным трудом я разобрал «цирковая династия». Дальше округлый ровный почерк выпускника филологического факультета МГУ трансформировался в зигзаг, состоящий из одинаковых галочек — так дети рисуют морские волны. Волны шли через все тридцать листов, к концу блокнота превратившись почти в прямую линию.

***
Был я пару лет назад на пятнадцатилетии выпуска нашего десантного училища. Среди приглашённых присутствовал и Г.И. Шпак (для тех, кто успел забыть, — генерал-полковник, бывший командующий ВДВ и экс-губернатор Рязанской области). И он рассказал такую историю. …Перед началом какого-то правительственного совещания к Шпаку подошёл радостный Лужков:
— Георгий Иванович, я вас сейчас увидел, и мне такая идея в голову пришла!
— Какая?
— Гениальная!

...Несколько лет подряд столичную мэрию осаждали с требованием разрешить проведение в Москве гей-парада. Лужков ни в какую. Упёрся и не желает видеть это мракобесие на улицах своего города. Секс-меньшинства развели на всю Европу кипиш про их притеснение со стороны столичных властей. Лужкову свыше объясняют, что нельзя так. Мы в ВТО хотим вступать. Толерантность, мол. Общество равных возможностей. Пора по-европейски мыслить. Голубые — они такие же люди. То есть как бы надо удовлетворить заявочку на проведение.

Лужков, увидев Георгия Ивановича в форме и при регалиях, принял поистине соломоново решение. Гей-парад разрешил. Места предоставил самые козырные — ЦПКиО и ВДНХ. Дата проведения — 2 августа. День рожденья ВДВ. Сбор у фонтанов. Эге-гей, геи! Гуляй, десантура!