Новый урожай

Буду ходить в поле только в своей старой толстовке в крупную полоску. Широкая полоса белая, узкая темно-синяя, а все вместе получается как небольшая корова или коза, стоящая на задних ногах. Молодые птички при виде выпрыгивали из кустов и удивленно садились поближе. Столько много за раз никогда не встречала!


На дороге птицы, напротив, меня не баловали, разбегались и разлетались вмиг, как эта каменка.


Камышевки, завидев меня, пронзительно дразнились: "Дрищ! Дрищ-щ-щ-щ!"


На пруду застыла утка с единственным утенком.


Я свернула в сторону Глобуса и, как оказалось, не напрасно. За прудом по обочинам проехались на бульдозере, счистили весь бурьян на обочине и на пяток метров вглубь поля, землю и, заодно уж, кору на варакушкиной иве. Птицы из-за этого нервные, да и снимать их неоткуда. Так вот, с маленькой яблони послышалось требовательное журчание в три голоса. Так тиранят родителей только жуланчики. Двое, поумнее, спрятались в листве, а один выкарабкался мне навстречу.


Требует у папы покушать. Папа сидит на проводах и неодобрительно тик-тикает.


С тыла подобралась, если я правильно понимаю, мама, и тумаками отправила детей с яблони на грушу. Я сорвала с нижней ветки почти розовое яблоко. Кислое, но уже с яблочным вкусом.


Обочины в июльскую пору прекрасны. Расцветились розовым, сиреневым, пурпурным.
Хатьма.


Чина, лесная то ли клубненосная. Я сама-то ботанически темная, это меня просвещает добрейшая Алла Каранкевич в яндекс-фотках.


Со вторым "дрищом" мне повезло куда больше. Он нырял в траву, выпрыгивал и косился блестящим глазом из-под листьев, зажимая в клюве скорпионницу. Мимо нас два-три раза пролетела вторая камышевка, свистом подбадривая друга. Так ее, эту корову полосатую, ругай!


Чуть дальше на пригорке из щебня чекал белозвездный варакушка. Почекал и ушел в траву. А я подумала, что сюда и надо будет пересадить наш шпинат, субстрат самый что ни на есть михайловский и место солнечное. Рядом с домом такого нет.


Что-то губоцветное. Целый пригорок им усеян, красота!


У поворота на склады я свернула вниз к ручью, к птичьим деревьям. Бурьян на июньских дождях вырос невероятный, густой, намного выше моего роста. Искать гнезда ремеза да и вообще хоть что-то искать было делом невероятным, да и не безопасным как для птиц, так и для меня самой. Повезло - то ли бродяги, то ли владельцы собак протоптали тропинку вниз и до самого канала. С ивы на меня заругалась очередная условная камышевка. Сначала птица с бабочкой сидела одна. Я лениво ее щелкала. Потом, наконец, обратила внимание, что кто-то упорно шуршит в траве недалеко от меня. Прислушалась. К первой птичке подлетела вторая. Посмотрела по сторонам, подпрыгнула вверх по ветке, села поближе. И вот уже вдвоем камышовки вперились в объектив. Вторая птичка дополнительно осмотрела бабочку - свежая ли, мягкая? И деловито улетела куда-то в крону дерева.


Тем временем прямо на меня, пыжась и отряхиваясь, выпрыгнул камышонок. Совсем молоденький, с пушком и зачатками перьев. Ужасно дураковатый. Я не стала дальше его дразнить, кормить давно пора, и ушла к иве, растущей на канале.


Из-под нижних ветвей вспорхнула и бесшумно улетела большая светлая с испода птица. Села напротив меня. Я навелась руками - точно, сова! Не знаю, болотная или прижавшая уши ушастая. Канал, как оказалось, высох. Перешла его и пошла на щебет ко второй канавке, более узкой и в сезон более мелкой. Сейчас, понятное дело, просто такой же сухой.


А там сидит заренок, то ли соловьенок, они мне все на одно лицо. Я отстучала ногтями по рукоятке барабанную дробь. Птичка радостно подпрыгнула поближе. И еще ближе. Так и пришлось стоять столбом, дожидаюсь, откуда еще захочет осмотреть меня малыш, в надежде на хорошее освещение. Солнце как раз окончательно вышло из облачной дымки.


Топорщит короткие крылышки. Рядом отбивал свою дробь дятел, но на меня он не прельстился.
В поле летает множество городских ласточек.


Вечерний свет. Гроза так и не пришла из-за Оки.


Цветет донник.


Светятся по одному и гирляндами большие вьюнки.