Печальное очарование

- Борис, Семёнович, ваше первое знакомство с Рязанью состоялось в далеком шестьдесят шестом…
- Ну на самом деле заочное знакомство состоялось значительно раньше. Каждый россиянин в то время с детства знал о существовании легендарного города, отчаянно и героически сопротивлявшегося полчищам монголо-татар. Книга Василия Яна «Батый» зачитывалась моими сверстниками буквально до дыр. Нам, мальчишкам Советского Союза от Баренцева моря до казахских степей, всем до одного хотелось встать на крепостные стены осажденной Рязани и сразиться с ненавистными захватчиками, умереть, но все-таки попытаться спасти рязанских женщин и детей.
- А если говорить об очном знакомстве…
- То оно состоялось действительно в шестьдесят шестом году. Мой друг и товарищ по институту Василий Михайлович Арапов (родом из села Путятино) посоветовал отправиться именно в Рязань, поскольку город не только отличался аккуратностью и великолепной русской архитектурой, но и крайне нуждался в профессиональных скульпторах. Из-за отсутствия мастерской и заказов в 50-е и начале 60-х ни один ваятель в областном центре надолго не задерживался. Мой предшественник Игорь Храмченко вынужден был уйти на производство в бюро промышленной эстетики, поэтому практически не оказал влияния на формирование скульптуры в городской среде. Первый раз я приехал в Рязань в начале апреля. Весна была теплая. Помню, залитыми ласковым солнцем улочками мы шли к набережной Рязанского кремля. Был выходной день. Народные гуляния сопровождались смехом и добрыми шутками, жарили шашлыки, продавали свежее пиво. Вышедшая из берегов Ока наполнила окрестные луга бескрайним простором дивного океана. Тот день, та встреча с прекрасной, уютной и чистой Рязанью навсегда осталась в моем сердце.

- Вы никогда не жалели, что выбрали именно наш древний русский город, ведь к моменту окончания института у Вас на руках был вызов еще и из Ташкента?
- В августе того же шестьдесят шестого я приехал на постоянную работу в Рязань и был принят председателем горисполкома Надеждой Николаевной Чумаковой, с которой в рабочем порядке мы решили все волновавшие меня вопросы. Покидая тогда ее кабинет, я понял, что с таким талантливым руководителем для города и его жителей открываются самые радужные перспективы. Все те годы, что мы работали с Надеждой Николаевной, я не переставал ею восхищаться. Еще до начала трудового дня она объезжала город, посещала строительные объекты, решала на местах, что нужно подправить, где ускорить работу. Гости Рязани с восторгом отмечали красоту наших бульваров и улиц с их аккуратными фасадами зданий, цветочными клумбами и огромным количеством зелени. Возвращаясь к Вашему вопросу, скажу, что, прожив сорок с лишним лет в Рязани, несмотря на все проблемы, на варварское отношение чиновников и строителей к историческому наследию, у меня даже и мысли никогда не возникало оставить этот город. Я бывал во многих местах: других государствах, в районных и областных центрах, сохранивших в отличие от нас свою историю, но желания перебраться в более «счастливые» края не было, да теперь уже и не будет. Кстати, как выяснилось после переезда в Рязань, мои предки были выходцами именно из Рязанской губернии, так что, можно сказать, я вернулся на родную землю.

- Вы довольно много поколесили по стране, насколько сильно отличались жители Союза на разных его «полюсах»? Что в этой связи можно сказать о рязанцах?
- Различия, безусловно, присутствовали. И Ташкент, и Москву, и Ленинград можно было узнать с закрытыми глазами лишь по характерной манере общения жителей. Особенной, какой-то удивительной добротой, интеллигентностью, бескорыстным желанием помочь отличались ленинградцы. В столице жили достойные образованные семьи. Не было еще той напыщенности и гордыни, характерной для нынешних псевдомосквичей (москвичей в первом или втором поколении – прим. ред.). Неплохие люди населяли и Рязань. Это уже потом, постепенно огрубляясь, мы пришли к тому, что имеем. Сегодня большинство горожан, особенно молодежь, и трех слов не могут сказать без матерных связок. Хуже, когда и прекрасная половина человечества начинает перенимать эти отвратительные манеры. Девушка – символ красоты, нежности и добра, а тут… Хотя нужно признать: распространение ругательных тенденций началось еще при советской власти.

- Важно ли для творческого человека находиться в неком романтично-мифическом граде, коим для многих современников является Петербург или все-таки это не так принципиально?
- Красивых мест на земном шаре очень и очень много, но, пожалуй, для художника важно найти свою стихию. Осень в Средней Азии… В то время я уже несколько лет учился на скульптора, но все равно бегал вместе с однокашниками писать этюды акварелью. Художнику там просто невозможно не творить. На дворе стоит октябрь или даже ноябрь, но теплая, ласковая погода гонит из дома в горы. Хрустальное небо, величественные снежные вершины, бесконечные хлопковые поля и сады – и все это в таких дивных сиреневых тонах, местами переходящих в бездонную синь. Здесь такого не увидишь. Очарование рязанского края совершенно иное, но от этого оно отнюдь не менее глубокое. В любое время года среднерусские пейзажи переполнены бесконечным теплом, нежностью и грустью, и даже ненастье таит в себе нескончаемое обаяние. Приезжаешь в сосновый бор после дождя и такое всепоглощающее умиротворение испытываешь. Заморские страны с их пестрыми нарядами и благополучными людьми в эти моменты теряют всякую привлекательность. Жаль только, что многие из нас совершенно не желают замечать тихую нежность своей родины и ее вековую мудрость.


P.S. …Магнитная лента в диктофоне давно уже закончилась, в чашках остыл недопитый чай, и лишь настенные часы предательски продолжали напоминать о том, что время неумолимым потоком мчит нас навстречу завтрашнему дню. Уходить совершенно не хотелось, здесь в небольшой уютной комнатушке в центре густонаселенного микрорайона, казалось, осязаемой нитью пролегла связь между разными поколениями рязанцев, любящих до беспамятства свой родной город.