Надежда и опора

В стране остро не хватает рабочих кадров, и в последнее время много говорится о необходимости профориентационной работы со школьниками. Вспоминая советское время, можно сказать, что одним из ее краеугольных камней было прославление человека труда, рабочего класса, который гордо именовался «гегемоном» (в переводе с греческого — «вожатый», «наставник»). Что повлияло и влияет на формирование современных рабочих? В чем ныне состоит «рабочая гордость»? На эти и другие темы корреспондент газеты беседовал с Владимиром Анатольевичем Горновым, заведующим кафедрой социологии РГУ имени С.А. Есенина, кандидатом исторических наук, доцентом, директором Центра социологических исследований.

Р.В. — Владимир Анатольевич, часто приводится такой факт: в советское время 70 процентов населения получало начальное и среднее профессиональное образование, 30 процентов — высшее, а в начале нулевых годов показатели поменялись на обратные. Трактуется это сейчас обычно со знаком «минус», но ведь есть здесь и какой-то «плюс»?
В.Г. — Тенденция к «всеобщему высшему» стала прослеживаться с 90-х годов, когда начала разрушаться созданная прежде промышленная и сельскохозяйственная инфраструктура, и огромная часть населения оказалась незанятой. Со всей остротой встал вопрос: куда идти выпускникам школ? Проблема эта могла бы иметь далеко идущие катастрофические последствия… Но сработала как хороший амортизатор система высшего образования, забравшая на учебу массу той молодежи, которая обычно составляла «трудовые резервы». Поскольку наряду с бюджетной стала развиваться и система платного образования, и люди, как бы тяжело многим из них ни жилось, все же находили возможность оплачивать учебу своих детей в вузах, то волей-неволей они стали донорами и самой системы образования, и экономики в целом.

Р.В. — Но основные последствия все же оказались негативными…
В.Г. — Что касается системы начального профтехобразования, которая когда-то поставляла рабочие кадры в промышленную, строительную, сельскохозяйственную отрасли, то она практически рухнула. Последовали различные попытки ее спасти путем встраивания в систему среднего профтехобразования: реорганизация училищ, оптимизация… Однако к сегодняшнему дню количество выпускников техникумов, лицеев, колледжей резко сократилось, еще меньше среди них стало молодых людей, имеющих рабочую специальность.

Р.В. — Что же стало с рабочей средой — рабочим классом?
В.Г. — Мы имеем в нем сегодня огромный поколенческий разрыв. С одной стороны, есть высококвалифицированные рабочие, весьма-весьма «серьезного» возраста, которые привыкли работать в определенных условиях, характерных для советской поры… Интересные в этом отношении результаты мы получили, проводя лет эдак десять назад исследования на ряде рязанских предприятий. Там работодатели предлагали опытным рабочим: «Мужики, если хотите денег заработать, вкалывайте сколько можете, хоть 24 часа в сутки, мы все оплатим». На что «мужики» отвечали: «Нет, мы будем работать, выполняя положенное нам производственное задание, получать столько, сколько нам положено»…

Р.В. — И что означал такой ответ? Ощущение той самой рабочей гордости, о которой много говорилось раньше? Или элементарное нежелание «перетрудиться»?
В.Г. — Это, на мой взгляд, специфическое ее проявление: мол, цену мы себе знаем и, когда посчитаем нужным, потенциал свой используем, но горбатиться на хозяина, который к тому же хочет нарушить трудовое законодательство, не станем. Такой взгляд на вещи, повторяю, присущ старшему поколению рабочих. Что представляет собой приходящее им на смену и очень молодое, по сравнению с ними, новое поколение? На этот вопрос не составит труда ответить, если иметь в виду, что нынешние молодые рабочие — это питомцы усеченной, ослабленной всяческими преобразованиями системы начального и среднего профессионального образования, что они не получили достаточных теоретических знаний и практических навыков, а, придя на производство, оказались предоставленными сами себе, потому что система наставничества на предприятиях в конце 90-х также рухнула. Сейчас ее возрождают, и я имел возможность видеть, каким вниманием со стороны руководителей производства окружены наставники молодых рабочих, например в Рязанской нефтеперерабатывающей компании. И это правильно. Наставник должен помочь молодому работнику быстрее увидеть и почувствовать свой материальный и карьерный рост. В условиях того общества, в котором мы живем, а мы живем в обществе потребления, это наиважнейший фактор. Нынешние молодые люди воспитаны всей обстановкой так, что очень боятся быть неудачливыми, неуспешными — лузерами. Поэтому получать много денег им хотелось бы сразу и сейчас.

Р.В. — А предприятие на первых порах не может дать им зарплату больше, скажем, десяти тысяч рублей. Они не хотят «вкалывать» за такую зарплату. Что же делать?
В.Г. — Коллеги-социологи из Петербурга рассказывали, как администрация одного из сельских районов Ленинградской области попросила их провести исследования и сказать, что надо делать, чтобы молодежь оставалась на селе? В конечном счете получился такой ответ: не поощрять хороших учителей и учеников. Путь будет больше троечников, вот они и останутся. Понятно, что это тупиковый путь развития сценария.

Р.В. — А какой есть другой?
В.Г. — В первую очередь, развивать производство. Сейчас, в той ситуации, которая сложилась в нашей экономике из-за санкций, за счет падения курса рубля, государство предпринимает попытки вернуть себе контроль над серьезными предприятиями и отраслями, которые жизненно важны для страны. И надо, конечно, восстанавливать систему начального и среднего профессионального образования…

Р.В. — Мотивируя труд молодого рабочего исключительно рублем?
В.Г. — Мы даже демографическую ситуацию стремимся улучшить за счет материальных стимулов. Как иначе компенсировать затраты человека на сложный, тяжелый физический труд? Имеются, конечно, и моральные стимулы. Мы много изучали вопрос о сочетании одних с другими, и могу сказать: последние недотягивают до той значительной роли, какую они играли раньше. В сознании людей труда совершился очень важный мотивационный поворот: я горжусь не тем, что «мой завод такой огромный и он дает очень нужную стране продукцию», а тем, что «моя фирма обеспечивает мне высокий доход».

Общество потребления и не могло по-другому сформировать такого рода идеологическую установку. Если же говорить о решении каких-то задач развития экономики, производства в стране, то я опасаюсь, что мы потеряли очень серьезный потенциал тех самых индустриальных рабочих. Общество потребления ставит крест на такой модели поведения, когда 14-летний подросток подставляет табуретку, чтобы дотянуться до станка, и работает. Но сегодня, в связи с тем, что происходит в стране, какие она сейчас испытывает трудности и может еще испытать (например, возможность всплеска безработицы), должна меняться идеология всего, что мы делаем. Надо постоянно убеждать молодых людей в следующем: чтобы реализоваться, быть самостоятельным, независимым человеком, нужно работать. Где угодно. Надо преодолевать в себе иждивенчество, которое становится у молодежи второй идеологией после потребления («Я не работаю, потому что нет работы, которая дает много денег»). Работа — вот наша надежда и опора. Каждый выпускник школы, колледжа, вуза на уровне осознания ситуации должен понимать: надо найти работу и за нее держаться.