Литературный оппозиционер

Надо признать, в литературных кругах Рязани Елену Сафронову не очень жалуют. Она одна из немногих, кто осмелился подвергнуть критике бездарных подражателей Есенина, сделавших себе имя на имитации поэзии великого поэта, и констатировала, что «региональная литература» – не безусловный факт. Мы познакомились с Леной в начале 90-х на одном из занятий литературного клуба «Автор», и с тех пор наши пути нет-нет да и пересекаются…

Гражданин мира

– Лена, я знаю, что ты какое-то время жила в Ростове-на-Дону. Это было давно?
– Это было даже не «на заре туманной юности». Из Ростова наша семья переехала в Рязань в середине 70-х, мне тогда было три года. Позже я очень жалела, что мы не остались там. Все-таки каждый из нас, как правило, привязан к тем местам, где увидел свет и начал осознавать себя как личность.

– Тебя и сегодня тянет в края, где прошло раннее детство?
– Безусловно. Меня всегда притягивал своей эстетикой южный пейзаж – степь и пирамидальные тополя. Испытываю полнейший восторг всякий раз, когда смотрю на это.

– А что ты считаешь своей родиной?
– Я не могу назвать место, которое могла бы назвать малой родиной или к которому была бы привязана. Можно сказать, что у меня много прародин. Это и Гатчина под Питером, и Ярославская губерния, и подмосковные Талдом и Коломна, где жили мои бабушки и дедушки, и Краснодар, где родилась мама.

Гражданин мира – это про меня…

– В качестве старта в большую жизнь ты выбрала Московский историко-архивный институт. Почему именно он?
– Все не случайно. Это тоже некая метафизика… Надо сказать, я всегда любила историю и к мифологии хотя бы на уровне сказок тянулась еще до того, как начала учиться в школе. Мне повезло с первым преподавателем истории, это был Борис Вячеславович Булатов, он так увлекательно вел уроки…. Ну а дальше мой бессознательный интерес к прошлому, его тайнам укрепился и развился…

– А тяга к слову началась тоже в школе?
– Гораздо раньше. Начиналось это, как часто бывает, с перефразирования классиков, попыток найти свою рифму. И представление себя в детстве – всегда с книгой.

– Лена, на мой взгляд, ты блестящий стилист… Как ты думаешь, чувство стиля, словесного выражения – это врожденное? Или его можно отточить?
– Спасибо за такую оценку. По правде говоря, есть и другие мнения… Некоторые считают, что я вообще косноязычна. В литературе ведь нет абсолютных истин. Это как в поговорке: «Один любит арбуз, а другой – свиной хрящик». Мне всегда нравилась стилистика с изюминкой, с неким вывертом. Не ровный и гладкий «учительский язык» – я считаю его скучным, а, например, как у Михаила Булгакова, Евгения Замятина, братьев Стругацких. Я намеренно говорю именно о русских авторах, чтобы не отвлекаться на особенности перевода. Потому что, во-первых, переводчик – это всегда буферная фигура между автором и читателем, во-вторых, никогда нельзя дозировать, сколько личного он привнесет в авторскую речь.

На пароме "Аморелла" (Северное море)

А из зарубежной классики я очень люблю английскую литературу и то, что называется английским юмором, – когда ирония и сарказм вызываются комичностью не положения, а описания – как у Джерома Джерома. Сначала подсознательно, потом сознательно я стала копировать, пытаться изобразить в собственных произведениях те образцы, которые самой приятно читать. Это стремление к стилю, который сочетал бы духовность, философичность и юмор одновременно. Насчет того, чтобы отточить свой слог… Наверное, можно, когда изначально есть что оттачивать. Причем я противница зубрежки и совершенствования литературных способностей «мягким местом».

8 лет в архиве

– Во время учебы в историко-архивном институте не возникало ощущение, что занимаешься не тем? Почему не попробовала свои силы в литературном институте?
– Было стойкое убеждение, что подавать документы в литературный институт надо было, имея серьезные публикации. А у меня тогда после школы в конце 80-х были лишь стихи в многотиражках «Швейник» и «Машиностроитель». Историко-архивный стал, как мне тогда казалось, дерзкой альтернативой истфаку рязанского пединститута. Я никогда не любила школу, и мне не хотелось после института опять попадать в эту среду. Тогда я думала, что это очень круто – получить диплом архивиста. На самом деле на звездных высотах столичной исторической научной мысли это было интересно, но блестящей будущности рязанский архив, куда я пришла работать параллельно с заочной учебой, мне не сулил.

– А в чем заключалась твоя работа в рязанском госархиве?
– Выдавала справки, в том числе о раскулачивании. Блестящее образование не трансформировалось в блестящую карьеру, однако эта работа в архиве на протяжении 8 лет дала очень четкое представление, насколько страшной была наша советская история. Работа была нелегкая, малооплачиваемая, иногда зарплаты мы не видели месяцами, но свободного времени было много. В то время я активно писала стихи, рассказы. Скажу честно – мои тогдашние литературные опусы были достаточно мрачного содержания: ощущение рутины во всех делах и безнадежность того времени отражались как в зеркале.

На что обиделись «мэтры»?

– Как ты пришла к тому, что занялась литературной критикой?
– Я себя специально на это не настраивала, просто, имея способность анализировать прочитанное, я долгое время не знала, куда ее применить.
К критике я пришла после того, как проработала некоторое время в журналистике. И думаю, что это закономерно. Работа под определенный формат, умение мыслить объемно, выстраивать внутреннюю логику развивает аналитическое мышление. Самая первая большая работа, которую можно назвать критической, – «Проездом через Рязань» – была опубликована в журнале «Знамя» в 2004 году. Для человека с улицы публикация в одном из центральных журналов – это было неслабо. В рязанской литературной среде до сих пор бытует мнение, что статью опубликовали только потому, что я в ней раскритиковала местных писателей. Это, конечно, глупость. Тогда все мы были «птицами не того полета», и моя критика этих товарищей вряд ли кого-то интересовала. Я думаю, людей, отвечающих за журнал, заинтересовал срез провинциального сознания и культуры, который я обозначила в этой статье.

– Но именно после этой работы отношение рязанских литературных мэтров к Елене Сафроновой поменялось не в лучшую сторону…
Ты до сих пор чувствуешь к себе здесь некое настороженное отношение?
– Вообще статей по поводу «местечковости» в литературе было несколько. «Проездом через Рязань», потом «Критика под местным наркозом», вышедшая в 2006 году в журнале «Урал», статья «Людям этой профессии несколько ниже». Особенно литературная общественность не может мне простить статью, предложенную в первый выпуск альманаха «Литературная Рязань», – о поэзии Татьяны Бочаровой – одного из многообещающих литераторов Рязани. В этой статье «мэтров» больше всего взбудоражили мои соображения по поводу того, что рязанской литературной школы не существует в принципе. Но, если вдуматься, отсутствие не в национальном регионе, а в российской глубинке своей литературной школы не является негативом. Люди, которые пишут неплохие, в общем-то, стихи, работают в русле тех тенденций, которые формировались веками в русской литературе.

«Универсальных рецептов нет»

На границе Европы и Азии, в Екатеринбурге, с писателями Г. Прашкевичем и С. Логиновым

– А кого бы ты отметила из рязанских литераторов?
– Ольга Мельник, Алексей Колчев, Сергей Свиридов, Елена Горшкова – эти авторы зарекомендовали себя уже на всероссийском уровне.

– Как бы ты охарактеризовала писателей, которые на российском литературном олимпе сделали себе имя?
– Оппозиционеры. Это, скажем, Захар Прилепин, все время задающий президенту неудобные вопросы и позиционирующий себя как антагониста. Дмитрий Быков. Борис Акунин, который начинал как блестящий беллетрист, а сегодня проявляет себя как человек оппозиционных взглядов.

– Есть авторы, которые тебя удивили?
– Роман Сенчин. Очень интересна сама биография этого человека, приехавшего в Москву из Республики Тыва. Сначала писал серые депрессивные рассказы и повести о невозможности, нереализованности, о каких-то обманутых мечтах… Уже стало казаться, что он повторяется… Вдруг – бац! Написал одно из лучших произведений десятилетия – «Елтышевы». По поводу этого романа, в котором описана деградация России на примере одной семьи, было много споров. Сенчин так это показал, что я обалдела и поняла, насколько «нулевое письмо» (термин Ролана Барта) художественно мощно.

– Как ты думаешь, сегодня молодому автору легче пробиться в большую литературу, чем, скажем, 20 лет назад?
– Универсального рецепта, как это сделать, я думаю, нет. Но заявить о себе теперь гораздо проще. Считаю, сейчас талантливый человек пробьется, потому что возможностей намного больше. И в первую очередь это Интернет. А вообще в последнее время выходит много изданий, выпущенных меценатами и подвижниками в литературе. Начинающему автору надо, помимо прочего, еще иметь чутье и вкус, чтобы понимать, где публиковаться и где выступать.

– Сегодня много спорят и даже иронизируют по поводу литературных фестивалей. Вот, мол, съезжаются люди в какое-то место, где от обсуждений все постепенно переходят к банальной пьянке. На этом все и заканчивается…
– Не согласна. На фестивалях тоже есть возможность засветиться… Когда-то у нас не было таких мероприятий в принципе, сейчас их – литературных, культурных – чрезвычайно много. … Это Волошинский фестиваль в Коктебеле, Цветаевский в Александрове Владимирской области, уральский фестиваль фантастики «Аэлита», подмосковный конгресс фантастики «РосКон» и многие другие. Да практически каждая область сейчас устраивает такого рода встречи.
Много фестивалей, где можно встроиться в литературную тусовку, других посмотреть и себя показать. И этим, наверное, надо переболеть, автор должен выплеснуться. Быть же в изоляции, гениальным одиночкой сегодня, мне кажется, уже невозможно.

– Интересно узнать твое мнение о двух выпусках возобновленного альманаха «Литературная Рязань».
– От прошлогоднего альманаха сегодняшний отличается уже тем, что в него вошло больше авторов, его формирование перестало быть тайной за семью печатями. Знаю, что участвовать в конкурсном отборе могли все желающие. Правда, странно, что в таком сборнике нет биографических справок об авторах. Думаю, чем разнообразнее будет авторский состав, тем альманах станет качественнее.

Торжество магического реализма

– Расскажи наконец о своем последнем литературном проекте – участии в написании романа «Шестнадцать карт», который создавали 16 авторов из разных стран и городов.
– Поучаствовать в проекте мне предложил автор идеи «Шестнадцати карт» Григорий Аросев. Ему нужен был человек, который являлся бы и прозаиком, и критиком одновременно. Мне это показалось интересным. Смысл романа – как провидение играет людьми. Сама технология написания незамысловата: каждый из участников проекта сочиняет по одной главе, продолжая уже сложившуюся сюжетную линию, постепенно вводя новых или ликвидируя прежних героев. Кто-то допускал вольности в сюжетной линии, я же старалась не отступать от канвы. В итоге моя глава получилась самая объемная.

– Значит ли это, что тебя потянуло на большие литературные формы?
– Рассказы писать я не бросила, просто они изменились, я перестала сосредотачиваться на собственных трагических мироощущениях и, если можно так выразиться, просто полюбила реальность, которая не имеет ко мне никакого отношения.

– То есть ты в духе молодого поколения стремишься к фэнтези?
– Не совсем, но некий магический реализм, искажение действительности с фантазийными элементами присутствуют. Что касается молодого поколения, то здесь интерес уходит уже не к фэнтези, а в несколько другую плоскость. Если побродить по Сети, можно обнаружить массу дневниковых, совсем личных, псевдоинтимных записей, которые на первый взгляд касаются каких-то маленьких обыденных вещей. И одно­временно важных, ведь это человеческая жизнь. А что может быть масштабнее?

Беседовала Светлана Пиманова

Наша справка Елена Сафронова окончила историко-архивный институт Российского государственного гуманитарного университета. Прозаик, литературный критик и публицист. Печаталась в литературных журналах «Знамя», «Вестник Европы», «Урал», «Литературная учеба», «Дети Ра», «Бельские просторы», «Литературная Россия». Проблемные статьи выходили в сборниках «Новые писатели» (2006 г.), «Пролог» (2007 г.). Как прозаик печаталась в журналах «Урал», «День и ночь», «Первоцвет», «Утро», «Кольцо А»; сборнике фантастики «Аэлита-2008». Автор рецензий на книги известных современных авторов М. Палей, Д. Глуховского, Н. Рубановой, М. Веллера и других. Автор сборников стихов «Хочу любить» (1998) и «Баллада судьбы» (1999), повести «Жители ноосферы» (2007), соавтор романа «Шестнадцать карт». Член Союза журналистов России. Лауреат ряда литературных премий в прозаических и критических номинациях: национальной литературной премии «Золотое перо Руси» в номинации «Проза» 2005 года, Астафьевской премии в номинации «Критика и другие жанры» 2006 года, премии журнала «Урал» в номинации «Критика» 2006 года, премии журнала СП Москвы «Кольцо А» в номинации «Критика. Обзор журнала» 2007 года. Дипломант VI Волошинского литературного конкурса 2008 года в критической номинации «Статьи о современной русской литературе». Лауреат премии санкт-петербургского литературного журнала «Зинзивер» за 2008 год за эссе «Портрет Веры Павловой», журнала «Дети Ра» в 2009 году за книжные рецензии.