Созидательное мышление Анатолия Лиферова

— Кем вы мечтали стать в детстве?
— Военным. Городок Дорогобуж Смоленской области, где мы жили с 1952 года, находился рядом с полигонами Кантемировской и Таманской дивизий. Во время половодья солдаты и офицеры наводили понтонные мосты для переправы. Большие скопления движущихся танков и бронетранспортеров были для нас, мальчишек, впечатляющим зрелищем.

Но когда в 9-м классе я проходил в военкомате медкомиссию, сказали, что зрение не позволит мне реализовать себя на армейском поприще. Конечно, было обидно, тем более что я до сих пор считаю, что военная служба закаляет характер, формирует самодисциплину и чувство ответственности. Потом собирался поступить в Смоленский институт физкультуры. К тому времени я был чемпионом области по метанию копья в рамках первенства общества «Трудовые резервы».

Приехал в Смоленск. Жилья у меня не было. Провел две ночи на вокзале, всякий раз сталкиваясь с милицейским патрулем. И вот наступил день, когда нужно было проходить медкомиссию для поступления в вуз. У меня проверили давление, и оказалось, что по состоянию здоровья меня не примут в институт! Видимо, две бессонные ночи не прошли даром.

Я сидел расстроенный на стадионе, и ко мне подошел мой старший товарищ по школе, который уже учился в Смоленском пединституте. Выслушав рассказ о моих злоключениях, он стал бойко агитировать меня поступать. Вскоре к разговору подключился завкафедрой физкультуры. Он узнал из уст своего студента о моих спортивных успехах, выразил готовность помочь, но прием документов был уже окончен. Тогда этот отзывчивый человек пошел к ректору, и меня в порядке исключения после подачи заявления и сдачи экзаменов приняли на естественно-географический факультет. Но педагогом я в юности стать не мечтал.

— Чем же тогда был условлен столь неожиданный выбор?
— В школе мне нравились и легко давались география, биология, основы дарвинизма. Технические предметы не привлекали. Поэтому я и решил поступить на этот факультет. А потом были годы напряженной учебы. Я женился уже на втором курсе, что было редкостью даже по тем временам, в начале третьего курса у нас родилась дочь. Семейная жизнь накладывала дополнительную ответственность. Я получал повышенную ленинскую стипендию и, как и многие сверстники, подрабатывал в свободное время.

Когда я заканчивал институт, заведующий кафедрой экономической и политической географии сказал, что мне год нужно поработать в школе, а потом освободится место на кафедре и меня возьмут работать в родной вуз. Пока мы устраивались на новом месте, в феврале 1965 года родился сын Руслан. Условия проживания в деревне Болдино, что в 100 с лишним километрах от Смоленска, были тяжелые. Мы жили в старом холодном монастырском доме, где постоянно нужно было топить печь. Я каждый день вставал в 4 утра, чтобы набрать дров и разжечь печку.

Как и обещал мне заведующий кафедрой, через год я возвратился в вуз, два года отработал ассистентом, и мне дали направление в аспирантуру. В то время, в отличие от нынешнего, невозможно было поступить в аспирантуру, не проработав несколько лет в вузе по специальности. Я защитил диссертацию и вернулся в тот же институт, стал доцентом, и вскоре меня назначили деканом естественно-географического факультета.

— Вы были, наверное, самым молодым руководителем факультета в вузе?
— Да. Многие преподаватели, у которых я еще совсем недавно учился, фактически стали моими подчиненными. В такой ситуации требовалась особая модель поведения. Ни о каком командном стиле руководства не могло быть и речи. Я не представлял успешную работу в таком коллективе без взаимного уважения и консультаций с более опытными коллегами по важнейшим вопросам.



А в 1981 году меня избрали секретарем парткома — в то время это была вторая по значимости должность после ректора. Смоленский пединститут был тогда на виду, активно участвовал в научной жизни страны во многом благодаря стараниям его тогдашнего ректора Алексея Алексеевича Кондрашенкова, у которого я многому научился. В 1985 году меня избрали членом бюро горкома партии. Должность предполагала активные контакты с руководством республиканского и союзного ранга по линии образования. Видимо, к моей работе в вузе в Москве относились благожелательно. Вскоре представители министерства просвещения предложили мне должность ректора в Рязани.

Мотор университета
— Каким было первое впечатление от нового места работы?
— Войдя на территорию, а потом и в само здание института, я понял, что работа предстоит огромная. Тогда Рязанский государственный педагогический институт был вузом второй категории. Ниже котировались лишь институты областного масштаба. Коллектив для меня был совершенно незнакомый. Я понял, что нужны реальные шаги по выправлению ситуации, улучшению материальной базы, качественному пополнению преподавательского состава. Когда я пришел на должность ректора, в институте было 9 докторов наук, а когда срок моих полномочий истек, их было уже 70.

— Впечатляющий показатель.
— Тогда, почти 27 лет назад, я понимал, что времени на раскачку не было. По практике, сложившейся в Смоленске, руководство педагогического вуза конструктивно взаимодействовало с обкомом партии и получало весомую поддержку. Я пошел в Рязанский обком КПСС, где мне сообщили, что первый секретарь Павел Смольский находится на лечении в Москве. Далее отправился к председателю облисполкома, там вроде бы пообещали помочь после получения конкретных предложений. Через неделю я послал конкретный список срочных потребностей вуза, но ответа не было. В следующий визит почувствовал, что моей настойчивости здесь никто не рад. Пришлось искать другие пути.

Я обзвонил директоров заводов и договорился о встречах. Раньше килограмм гвоздей и лист жести даже при наличии денег было почти невозможно купить, потому что на все поставки были специальные лимиты. Тем временем в институте текли крыши, сыпалась штукатурка. С директорами я договорился о поставках материалов при наличии финансирования. Поехал в Москву к заместителю министра просвещения, который рекомендовал меня на эту должность. Разговор был непростой, но в итоге мне удалось убедить его выделить вузу 200 тысяч рублей на два квартала (немалая сумма по тем временам) при условии 100%-го и своевременного освоения средств.

Предварительная договоренность с руководителями крупнейших рязанских предприятий очень помогла оправдать оказанное в Москве доверие. Кроме того, на уровне министерства в 1987 году был подписан приказ о переводе вуза из второй категории в первую. В свою очередь, я обязался довести число студентов до соответствующего норматива и выполнил взятое на себя обязательство.

После распада Союза на федеральном уровне появилась идея создания педагогических университетов. В министерстве мне дали понять, что сначала этот статус будет присвоен столичным вузам, а затем провинциальным. Я понял, что ждать придется не один год, и пошел к депутатам Верховного совета России от Рязанской области. Мою идею поддержали, и через две недели я вновь приехал в Москву, где тогдашний спикер парламента Хасбулатов поддержал ходатайство депутатов о присвоении институту статуса педагогического университета. Мы были в первой десятке вузов России, получивших такое право. Памятный документ хранится в Музее РГУ.

— А следующий этап эволюции университета — присвоение ему классического статуса…
— Этого нам удалось достичь благодаря высококвалифицированному профессорско-преподавательскому составу, расширению числа специальностей, улучшению материальной базы, студенческого быта. Без этих слагаемых нет поступательного развития. Сейчас сфера высшего образования переживает эпоху реформирования, сверху постоянно выдвигаются новые идеи порою сомнительного толка, стандарты меняются чуть ли не каждые два года, и при таком бумажном цунами успешно работать и сохранить завоеванные вузом позиции, поверьте, очень сложно.

В поисках гармонии
— Вы возглавляли университет более 20 лет. Скажите, что самое сложное в работе ректора?
— Сделать так, чтобы коллектив тебе поверил. Добиться этого можно только неустанным трудом. Когда люди видят, что руководитель всецело отдается работе, они начинают ему верить. Только в этом случае коллегам можно предъявлять какие-либо требования, выдвигать смелые идеи, рассчитывая на их поддержку. Как я уже сказал, необходимо грамотно подбирать команду, делая ставку на ответственных и компетентных людей. Конечно, идеальных людей нет, и надо уметь мириться с их недостатками, делать ставку на положительные качества, в определенных ситуациях прощать за ошибки.

Не принимать во внимание наушничества недоброжелателей. Люди редко приходят к тебе с радостью, они стремятся поделиться проблемой, и даже если ты не можешь ее решить, нужно повернуть дело так, чтобы человек не обиделся. Руководитель вуза несет персональную ответственность за университет и действия подчиненных, умеет держать удар, не сваливает вину на коллег при первом удобном случае.

— Чему вы посвящаете досуг?
— У меня практически нет свободного времени. Мое главное хобби — это написание книг и научных статей. Иногда получается вырваться на рыбалку, но для меня важен не улов, а возможность побыть в тишине, наедине с самим собой, спокойно, без суеты обдумать какие-то важные вещи.

— Как обычно снимаете стресс?
—Никакого специального метода у меня нет. После тяжелого рабочего дня приезжаю на нашу дачу в Солотче и, находясь на лоне природы среди близких людей, обретаю гармонию.

— Есть ли у вас мечта?
— Больше свободного времени для научной работы и общения с близкими.
Но я благодарен руководителям нашего вуза, которые и после моего ухода с поста ректора обеспечили комфортные условия для плодотворной работы.