Конец света

Туда
Ранним утром 21 мая, когда за океаном только готовились ко второму пришествию, в электричку на Сасово загрузилась прелюбопытная компания. Она не везла рассаду, не драпала от контролёров и даже не разгадывала сканворды. В команду записались: садовод-пенсионер, отставной чиновник, биолог из МГУ, общественный деятель, домохозяйка, врач-инфекционист, трое из экопоселения, главный ботаник Рязанщины с группой студентов и молодой учёный с видеокамерой. Электропоезд вёз их в гости к известному рязанскому кинокритику.

В Никитинском саду
Если вы хотите, чтобы вас никогда не нашли и навсегда забыли, то вам сюда: 2,5 часа на электричке до Назаровки, далее — ещё километров шесть до села Деревягино. Одно из множества сёл, где человек, вымирая, оставляет за собой груду хлама и, как следствие, заросли крапивы. В неравнодушные времена Деревягино имело 85 домов, сегодня — два. Один из них лет двадцать назад приглянулся киноведу Александру Никитину, который долго искал подобное пристанище по всей Рязанской области. Впрочем, спустя год свежеприобретённый дом сгорел, но Никитин не только не пал духом и восстановил хозяйство, но взялся благоустроить «приусадебный участок». Да так усердно, что по сей день не может остановиться. По всем правилам фэншуя на картофельном поле стали появляться ели, сосны и кустарники.

Оказалось, что и пожар на руку, и с выбором места вышло удачно — недалёкий овраг послужил естественной изгородью. Фанатизм Никитина был, несомненно, оправдан: он не только самостоятельно освоил латынь (каждый вид растения имеет специфическое название), но и на 40 сотках смог собрать уникальную коллекцию (общее число — более 320, при этом хвойных — более 80 пород). Доказав свою активную ботаническую позицию, Александр Никитин был допущен в Русское ботаническое общество (в его рязанское отделение под руководством профессора Рязанского государственного университета Марины Казаковой). И вполне естественно, что большинством голосов для первого выездного весеннего заседания партия почётных ботаников выбрала экскурсию в данный дендрарий. При этом у каждого путешественника была своя почётно-альтруистская миссия. Пока студенты виновато срезали веточки для авторитетного университетского гербария, остальные члены группы реализовывали личные пристрастия. Интересы оказались приблизительно одинаковыми, а вот поводы — самые непредсказуемые.

Трое — архитектор, художник и предприниматель — решили выяснить, что необычного можно взрастить из рязанской земли. Такой интерес, кстати, возник не на пустом месте, а довольно густо заселённом — теми, кто бежит из городских коробок в мир без парковок и заборов. Мир этот основан 10 лет назад под Рязанью и назван экопоселением. Там поселенцы строят домики, разводят кур, беседуют беседы, а заодно возрождают русскую деревню, вспоминая древние славянские традиции и праздники. С недавних пор здесь даже запел фольклорный коллектив «Зоренька».
— Естественно, у нас праздники проходят без пьянок, — утверждают Сергей Печёрских и Ирина Павлова с дочкой. — Поселение отличается большой концентрацией порядочных людей». В итоге выяснилось, что троица отправилась на разведку — экопоселенцы тоже хотят иметь свой личный дендропарк.

Человек «Икс», всю дорогу смущавший меня чакноррисовской шляпой и шварценеггеровскими очками, оказался безобидным остряком, да к тому же известной личностью. За «камуфляжем» скрывался Вячеслав Григорьевич Чайцев — врач-инфекционист, объехавший полмира. Сегодня он дежурит по скорой помощи, преподаёт в институте развития образования, консультирует тяжёлые случаи и верит, что от любой болезни есть лекарственное растение. В отличие от поселенцев Чайцев уже имеет свой ботанический сад лекарственных видов, и теперь изучает чужие на предмет новых.
— У Никитина есть редкое растение гинкго, — вдохновлённо признался доктор. — Экстракты листьев гинкго стоят 800 рублей. Вон оно, на нём сейчас два листочка.

Про коноплю и мутантов
Тему конопли с каким-то особым азартом готовы обсуждать все. Даже те, кто ни разу её не видел. А уж если вы в ботаническом коллективе — можно развесить уши и впитывать байки одну за другой. Одну такую прибаутку рассказала доцент Рязанского агротехнологического университета Тамара Палкина. Итак, принесла ей как-то на кафедру растениеводства небезызвестная служба правоохранителей саженец. И говорят они ей: мол, мы знаем, что это, но нужна экспертиза. «Без листьев она не определяется, — вздохнула женщина, и остался у неё горшочек на окошке до первых побегов. Затем, как водится, последовало судебное заседание. «Пришла я в суд, а подсудимый — худенький, с туберкулёзом, женатый и при детях, да ещё участник Афганской войны. Очень жало его стало, посадили за кустик, а в области есть поля целые — и хоть бы что».

Как потом оказалось, Тамара Палкина в Деревягино сорвалась не ради коллекционных видов дендрария. Её визит посвящался сорнякам. Специалист поставила перед собой задачу написать Чёрную книгу Рязанской области, а именно — собрать воедино все агрессивные виды сорняков. И тут на памяти всплыл вопрос, мучащий многих уже не один год — откуда взялся сорняк, вымахивающий до четырёх метров и мешающий фермеру жить. Лидера сельскохозяйственных новостных сюжетов, наверно, знают все, его популярность докатилась и до Рязанской области. Сорняк Борщевик Сосновского, по словам Тамары Палкиной, был завезён к нам намеренно. Борщевик — родом с Кавказа, он селится по сырым местам и, что самое главное, опасен! — сок растения, соприкасаясь с кожей, «дарит» человеку повышенную светочувствительность. Если войти в контакт с борщевиком в ненастную погоду — эффекта не будет, а на солнце мгновенно образуются настоящие ожоги.
— Борщевик появился в Рязанской области в шестидесятые годы, — рассказала Тамара Палкина, — его выращивали как корм для скота в хозяйстве старейшего племенного завода «Авангард» Рязанского района. Теперь в местах с борщевиком дети лазают. А он очень опасен. Его надо выкашивать до появления семян. А кто это будет делать?

За бугром
— Была в селе Деревягино такая бабка Зина. Вдова с репутацией колдуньи. Поехала эта бабка Зина как-то в Касимовский район по железной дороге и остановилась в деревне на ночлег у одного деда. Бабка спит, а дед с печки интересуется, откуда, она, мол, родом. Получив ответ, довольно ухмыляется: «А, это у вас там Ромашкин бугор?» «А ты, дед, откуда знаешь?», — изумилась тогда баба Зина. «А как мне не знать, мы туда каждую ночь летаем…», — тут Александр Никитин замолкает и начинает восторженно изучать измотанную, но довольную публику…

Добраться и подняться за энергичным рассказчиком на бугор решились единицы. Правда, о пройденном мало кто пожалел. На вершине внезапно «закончились» комары и открылся вид на то, что их порождало внизу — долину реки Вынцы. Здесь путники узнали, за счёт чего бугор заработал свою дурную славу. По соседству от него — хорошо различимое древнее городище, имевшее, по преданию, прямо под боком свой могильник. Влюблённый в чучковские места, Александр Никитин с упоением рассказал, что район этот любит за неизученность и ежедневные открытия — как для ботаников, так и для археологов. Говорит, где ни копнёшь — керамика эпохи бронзы, что ни лес — достояние. В пути мы узнали, что в одном из таких лесов ещё в XIX веке была обнаружена знатная популяция глухаря.
— На это место хочется всегда приходить. Называется оно Ромашкин бугор, – доложил Никитин.
— А почему Ромашкин? — не унимались ботаники.
— Наверно, в честь какого-нибудь Романа, но уж точно не в честь ромашек, — выдал тот, и группа рванула в обратный путь.

Обратно
— Если бы вы не ходили на этот свой бугор… — подал первые признаки истерики кто-то из студентов.
— Чучковская земля никого просто так не отпускает, нужны жертвы, — решил разрядить обстановку доктор Чайцев.

Жёлтый школьный автобус пазикового типа что-то прорычал и заглох. Уже в шестой раз, проехав всего двести метров. «Бензонасос отходит», — водитель дал страшный приговор, и с упёртым видом снова стал исправлять ситуацию, причём молча. Ещё бы, ведь основные пассажиры Николая Кузина — дети. Нынешние транзитники с отчаяньем в глазах пытались сменить тему «последней сбежавшей электрички», до отправления которой оставалось пять минут.
— А давайте лучше вспомним то, что увидели в дендропарке, — предложила энергичная Марина Васильевна Казакова.
— Пихта Пушкинская, — крикнул самый шустрый студент, успевший подсмотреть в блокнотик.
— Ель сербская, — поддержал кто-то из взрослых.
— Куча навозная, — не успокаивался доктор Чайцев.
— Не было, — почти приговорила остряка Марина Васильевна.
— Это у вас не было, а у нас на краю бугра — была, — выкрутился тот.

В этот момент автобус завёлся в седьмой раз. «Ну же…», — молча вздохнула команда и вдавилась в кресла автобуса. Дабы не сглазить, три последних километра больше не велись беседы ни о голосемянных, ни о цветковых. «Эвакуация!» — закричал кто-то навстречу показавшейся из поворота электричке. Такими рязанских ботаников ещё никто не видел: словно дети, из школьного автобуса выпрыгивали люди самых разных профессий с общим ботаническим «настоящим». Успели.