Гусь-Железный

Топонимический словарь Евгения Поспелова утверждает, что название населённого пункта Гусь происходит от одноимённой реки. Для топонимики — науке о происхождении названий — это обычное дело. Подобные Гусю реки дали название Москве, Самаре, Томску и прочим. А вот откуда река Гусь получила своё название — большой вопрос. Традиционная ассоциация с домашней птицей звучит, но выглядит неубедительно, ведь компанию Гусю составляют реки, не имеющие столь понятных имён. На Рязанщине насчитывается без малого девять сотен рек и речушек, и вместе с Гусём по Мещёре текут Унжа, Ворша, Кишня, Солотча, Нарма, Кадь, Ушна, Толпега, Ниверга, Колпь, знакомые слуху Пра и Ока. Довлеющее большинство отличаются долголетием — реки переживают народы и цивилизации, уходя корнями в дославянское прошлое. Известно, что тысячу лет назад, до прихода славян, здесь земле жили финно-угорские народы, их нынешние потомки — мордва — живут по-соседству. Мордва не едина — это две народности — мокша и эрзя. Интересно, что по одной из научных трактовок названия города Рязань есть простая перестановка слогов от старого эрзянь — в языке такое случается часто.

Логика подсказывает, что корни названия Гусь скрываются в мордовском языке, где обнаруживается сходное по звучанию «куз», а в финском языке «кууси», причём оба переводятся как «ель». Такой аргумент весом ещё и потому, что названия испокон веков дают по уникальности места. Такси на Дубровку, несомненно, привезёт к дубраве, которая окружена традиционным лесом. Большая часть Мещёры занята борами и зарослями берёзы на гарях, вырубках и болотах, ведь в качестве грунта здесь пески, а с такими голодными условиями способна мириться только сосна. Но на востоке Рязанщине, по мере приближения к Гусю и Касимову, грунт богатеет, а заметить это проще простого — из автомобиля, не доезжая до Гуся-Железного, светлые сосновые боры уступают место дремучим сосново-еловым. К слову, подмосковное Раменское, видимо, происходит от слова рамень — это и есть еловый лес. Так что названия турбазы «Ёлочка», Раменского и Гуся — однокоренные, только на разных языках.

Если от Гуся удалиться подальше в лес и набрести на подходящую поляну, вполне возможно, обнаружат себя канавы в человеческий рост. Сто лет назад промышляли в этих местах рудознатцы, что по берегам озёр и рек, а то и в лесу рыли ямы и канавы — «дудки». «Дудочники» добывали болотную руду, из которой уже варили железо. Гусь оттого-то и прозвали Железным. Мещёрские месторождения искать на карте — дело пустое, геологи бедной на железо болотной рудой не заинтересованы. Чего нельзя было сказать о домниках — те ничего лучшего и не знавали, а артели «дудочников» работали здесь вплоть до XVIII века. Бурый железняк при встрече легко узнать — берега Гуся, Пры и Нармы сплошь в красно-рыжих пятнах. Если копнуть глубже, то уже на четыре метра в землю находятся рудные слои в 20-30 сантиметров толщиной. Руда из березняка или осинника ценилась больше, железо из неё получалось податливей, а вот руда из ельника — жёстче и крепче. Чаще и больше руды всё получалось доставать со дня мещёрских водоёмов. Искали железным шестом — «рожном», а доставали черпаками с длинной рукояткой. Руду брали в августе, до октября сушили, обжигали и везли плавить. Варили руду в печи на древесных углях, при этом в нижнем её отверстии для постоянного подтока воздуха вручную раздували мехи. Так получалось кричное железо, а кузнецы ковали из него топоры, гвозди, замки, стремена и много всего полезного.

Заглянул как-то в эти места немецкий путешественник Петер Симон Паллас, в дневнике от 1 августа 1768 года он пишет, что позади деревни и речки Чауры «опять показывается прежняя извёстка с раковинами», «напоследок останавливаемся при деревне Мишкиной, переехав через речку Синтур, текущую с вышеупомянутыми в речку Гусь». «Построен здесь, принадлежащий тульскому купцу Балашову, железный завод с высокою домною, куда железную руду привозят с Оки». Так образом и упоминается небольшой Гусь у Палласа в «Путешествиях по разным провинциям Российской империи».

Хоть и бедна была здешняя болотная руда, но сделала сказочно богатыми дворян Андрея и Ивана Родионовичей Баташёвых. В 1758 году приобрели братья обширные угодья в окрестностях погоста Веркуцы Владимирского уезда, устроили у речки Гусь пруд и рядом возвели чугунолитейный завод. Первым же в люди вышел их дед — тульский кузнец Иван Тимофеевич Баташёв, в эпоху Петра Великого служивший управляющим у Никиты Демидова, основателя династии тульских оружейников. С заводов кузнеца шли пушки и ядра на снабжение русской армии. Металлургия Баташёвых дошла до Владимирской, Калужской, Нижегородской, Рязанской, Тамбовской и Тульской губерний. В пределах Меленковского уезда на речке Гусь образовалось две империи — стекла и железа. В верховье реки купцы Мальцевы создали центр стекольного производства — Гусь-Хрустальный, ниже же по течению обосновались Баташёвы и превратились в королей металлургического царства в Гусе-Железном. Около полутора веков два Гуся числились за Владимирским регионом, но в XX веке после череды административно-территориальных реформ Гусь-Железный оказался рязанским.

Резиденцию в Гусе братья Баташёвы отстроили себе точь-в-точь средневековую. За мощной оградой из красного кирпича с башенками и бойницами для стрельбы из мушкетов отстроили двухэтажный дом-дворец, театр, в оранжереях выращивали персики и ананасы, имели парк, помещения для караульных и слуг. Братья пользовались своей властью сполна: известно, что однажды Баташёвы украли целую деревню у несговорчивого владельца, не хотевшего её продавать. В одну ночь все избы разобрали и перевезли на землю Баташёвых, сюда же вооружённые слуги согнали и крестьян, а на месте барского дома и деревни получилось в итоге вспаханное поле. Самоволие доходило до таких крайностей, что породило легенду, будто дом Баташёвых построен аккурат на границе владимирской и рязанской земель, потому, когда на многочисленные жалобы приезжали проверяющие, к примеру, владимирские, братья уходили на рязанскую сторону, а когда приезжали из Рязани — прятались от закона на владимирской.

А пока руководство баловалось, на него батрачило до тысячи крестьян, причём делало это за сущие копейки. Имеется документ: «Опись и оценка движимому и недвижимому имению корнета Григория Мартынова сына Свищева, состоящему в Касимовском уезде в селе Борках. Учинена мая 17 дня 1784 года... Во дворе крестьяне: Пимен, коему цена три рубля, Моисей, коему цена три рубля. У Пимена жена Анна Афанасьевна, коей за дряхлостью цены не полагается. У них приёмыш незаконнорождённый, воспитанный ими Корней по крёстному отцу Михеев, коему цена десять рублей. У Моисея жена Афросинья, коей цена четыре рубля. Дочь девка Мария, коей цена один рубль. Изба чёрная соснового лесу на семнадцати венцах ветхая с четырьмя волоковыми окнами, крыта дранью. Печь глиняная всего ценою два рубля пятьдесят копеек. Передние сени ветхие ценою десять копеек. На дворе баня сосновая на тринадцати венцах, крыта соломою, ценою один рубль». В баташёвских цехах вкалывали такие вот Пимены и Моисеи, коим цена была на полтинник больше, чем глиняной печке. Андрей Баташёв остался в истории человеком крайне жестоким. Не случайно до сего дня дожила легенда, согласно которой Баташёв, узнав о предстоящей проверке, уничтожал улики, открыв шлюз и затопив подземные мастерские, до сотни крестьян в это время чеканили для него фальшивые деньги.