Каменные Крестцы

В исторических документах, относящихся к временам Ивана Грозного, упоминается сын боярский из города Белева Кудеяр Тишенков — изменник, перебежавший к крымскому хану и помогавший ему овладеть в 1571 году Москвой. Затем Кудеяр Тишенков ушёл с татарами в Крым. Беседуя с крымским послом два года спустя, Иван Грозный сетовал на то, что хану удалось взять Москву с помощью бояр-изменников и «разбойника Кудеяра Тишенкова», который навёл татар на Москву. Однако нет доказательств тому, что Кудеяр Тишенков и является тем самым легендарным разбойником Кудеяром.

Одна из самых популярных версий, что Кудеяр — не кто иной, как старший брат Ивана Грозного, претендент на русский престол. Великий князь Московский Василий III после двенадцати лет жизни с первой супругой Соломонией Сабуровой заключил её в монастырь за бесплодие. Женился же на Елене Глинской. Новая жена подарила ему сына — будущего Ивана Грозного. Но и Соломония вскоре после пострижения в монахини почувствовала себя беременной. Она, как и Елена, родила сына и назвала его Георгием. Из опасения, что сторонники Елены Глинской могут погубить младенца как более полноправного наследника престола, Соломония тайно передаёт сына на воспитание своим «верным людям». Рано или поздно, но какие-то слухи об этом появились в придворных кругах. Возмужалый Георгий, кровный брат Ивана Грозного, вынужден был скрываться. По одной из версий он-то и стал тем легендарным разбойником Кудеяром, о котором народ сложил свои многочисленные сказания и предания.

Народный фольклор о Кудеяре объединил в один сказ писатель Николай Некрасов, который так и не нашёл ответа на вопрос, кому на Руси хорошо жить, оставил поэму незавершённой и умер в 1878 году. За два года до смерти, будучи тяжелобольным, он пытался опубликовать последнюю главу «Пир на весь мир» в «Отечественных записках», но дважды получал отказ цензуры. Напечатали главу уже посмертно и нелегально в Петербургской вольной типографии. В ней-то и был сказ «О двух великих грешниках» — о разбойнике Кудеяре и богатом знатном пане Глуховском. Повествует Некрасов о жизни двенадцати разбойников, во главе которых стоял атаман Кудеяр, руководя набегами ночью, а днём «тешась с полюбовницей». Но совесть разбойника пробудил Господь, да так, что опротивели Кудеяру и пьянство, и грабёж, и убийство, отчего разбойник отсёк полюбовнице голову, распустил шайку, а награбленное раздал. Так Кудеяр сделался монахом, который день и ночь молил отпустить ему грехи. Сжалился над ним Господь и наказанием назначил спилить тем ножом, что разбойничал, дуб в три обхвата. За этим занятием застал его пан Глуховской, которому Кудеяр и рассказал о своей тайне. На признание пан лишь усмехнулся и сказал, что спасения уже давно не ждёт, а живёт, губя, мучая, пытая и вешая холопов. И так разозлили слова пана Кудеяра, что вонзил он ему свой нож прямо в сердце. В ту секунду рухнуло и дерево, и гулкое эхо прокатилось по лесу. Тем и завершается сказ Некрасова о двух разбойниках.

Мест, связанных с именем Кудеяра на Рязанской земле не меньше четырёх. Самое известное из них можно обнаружить в окрестностях сёл Абакумово и Чулково. Ориентир следует держать на большие камни-глыбы по левому берегу речки Истьи. Вот под ними-то, как верят местные, и лежит награбленное Кудеяром добро. Легенда родилась в XVIII веке у крестьян. Попался им как-то на глаза камень вроде как с надписью. Своротить его силёнок не хватило и, боясь, что придёт некто с недюжей силою, срубили надпись. Время шло, и про камень узнали местные помещики, и уж видно так разобрало их любопытство, что валун разбили, а под ним оказался дверной медный ключ, да на гигантской плите. Хотели было взорвать, да не решились. Заинтересовался как-то легендами о Кудеяре всемирно известный рязанский учёный-географ Пётр Петрович Семёнов-Тян-Шанский. Он водил дружбу с исследователем Аляски Лаврентием Загоскиным, владельцем того самого села Абакумово. Удалось ему выведать, будто бы был один местный, который своими глазами видел ту секретную надпись: на камне так и значилось «Кудеяр».

История с камнем приключилась в месте, что зовётся Каменные Крестцы. Слово «крестцы» в былые времена бойко применялось, причём в разных значениях. Спелая пшеница и рожь в снопах, к примеру, складывалась на поле в крестцы. Называли так и перекрёсток дорог. Только обязательным условием был какой-нибудь приметный знак — часовенка либо пирамидка из камней. Так и пронские Крестцы получили название по случаю. Когда-то дорога из Пронска у описываемого местечка раздваивалась. Направо своротка вела к Старой Рязани, налево — к Переяславлю. И видно перепутье было за версту — приметой служили как раз валуны-исполины.

Побывать в этих местах нужно непременно — хотя бы ради того, чтобы увидеть хрестоматийный пример угасающей деревни. На карте деревенька Чулково обозначена почти вплотную к трассе на Пронск, да и колокольню Введенского храма видно с дороги. Только вот самой дороги вроде как и нет. Сунешься по одной — свалка, по другой — овраг. Лишь объехав пахотные поля грунтовой дорогой, приговаривая, что затея была не самой удачной, можно добраться в пункт назначения. При ближайшем знакомстве трудно поверить, что село обитаемо. Оно точно существовало в годы царствования Алексея Михайловича, должно было застать и Соляной бунт, и восстание Стеньки Разина, потому как по документам в 1676 году уже было селом с Церковью Пречистой Богородицы. Не исключено, что это и есть тот самый храм, руины колокольни которого виднеются с трассы как некий ориентир при поисках деревни. Истинная дата постройки его неизвестна даже приблизительно. Иоанн Добролюбов столетие назад так и писал в своём «Историко-статистическом описании».

При ближайшем рассмотрении выясняется, что от храма одна колокольня и осталась, да и та с подбитым основанием и замурованными дверьми. Такая же история и с прочими строениями по одной-единственной улице, что тянется от храма не более чем на полкилометра. Жизнь в деревне, правда, всё ещё теплится, и, как минимум, в трёх домах. Но от этого не легче. Всё вокруг создаёт атмосферу жуткую, гнетущую и пугающую.